Пылинки в лучах света вели какую-то свою хаотичную жизнь, а я следила за ними, не понимая, кто я и где. Постепенно сознание по крупицам начало возвращаться, а вместе с ним память о минувших событиях. И боль.
В голове пулей стрельнула мысль – я была беременна. Опускаю руку к животу и понимаю, что там пусто. Никого. От беременности остался лишь саднящий шов от кесарева сечения. Во вторую руку вставлен катетер, подведённый к капельнице с какой-то прозрачной жидкостью. У меня ушла целая минута, чтобы сообразить, как можно подняться с этой конструкцией. Голова работала плохо, я даже не догадалась кого-то позвать, хотя в палате находились другие женщины, и одна из них, видя мои потуги, поспешила на помощь.
– Что же ты делаешь, глупая, – ворчит девушка немногим старше меня, но с таким видом, будто всё об этой жизни уже знает, – рано тебе самой вставать.
Стоило принять сидячее положение, как тут же закружилась голова. Вокруг закрутились вертолётики, как при сильном опьянении. Некоторое время я так и сидела, согнувшись, ожидая, когда они меня отпустят и улетят.
Девушка вернулась на свою постель, а на её место пришла медсестра. Вытащила из меня мочевой катетер, всё это время что-то недовольно бурча под нос, но я не могла разобрать её слов.
– Где мой ребёнок? – спрашиваю её едва слышно, а сама не понимаю, хочу ли я получить честный ответ. Страшно.
Медсестра промолчала и покинула палату, сделав вид, что не услышала вопроса. Я час ждала, когда в палату войдёт хоть кто-то, и поняла, что больше не могу пребывать в неведении. Ухватилась за стойку для капельницы и, опираясь на неё, согнувшись буквой «г», вышла в коридор. Каждый шаг отдавал болью, и я старалась не совершать лишних движений, чувствуя себя старухой. Понятия не имела можно ли так скоро начинать ходить, но ведь никто ничего не объяснил.
Беседовавшие девушки за моей спиной начали перешёптывание, и я дёрнула непроизвольно головой, точно мух, отгоняя от себя их грязные языки. Оглядевшись вокруг, пыталась сообразить, где может находиться ординаторская. Мне повезло, в комнате за компьютером сидел врач. Молодой парень, наверное на пару лет меня старше, но на его лице уже отложилась печать безразличия.
– Я Ульяна Евстигнеева, – представляюсь в надежде, что они заглянули в мой паспорт после госпитализации, – скажите, что с моим ребёнком.
Мужчина без интереса оглядывает меня.
– Вам кто разрешал сюда войти, женщина? – обращается он ко мне, будто я его старше на сто лет, и я ощущаю, как в груди начинает печь от бессилия. Врач кивает мне обратно на дверь и грубо приказывает: – Вон отсюда.