– Наша жизнь – это наши воспоминания, - сказала я почти с ненавистью. - А ты украл их у меня.
– Нет, не так, - возразил он. Солнце светило немного сбоку, и теперь я ясно увидела, что левый глаз у него – не настоящий. Слишком яркий, слишком прозрачный, чтобы быть живым. - Наша жизнь – это настоящее, - продолжал Вирджиль. - И только это важно. Ты жива, и никакие воспоминания не помешают.
- Некоторые – помешают! – меня бесили его уверенность, его холодность, и теперь я сомневалась уже в настоящих воспоминаниях. Были ли на самом деле тот юноша, который плакал, обнимая маленькую девочку в сундуке. Был ли тот добрый Джиль, который играл с Эмили в прятки? И Самюэль, который целовал меня на качелях?
- Только жизнь имеет значение, - возразил он.
- Не представляю, как вписываются в эту жизнь твои скачки на леди Хлое!
Вот сейчас он потупился! Скромник! Ха!.. Имя, как в насмешку! Девственник из него был такой же, как из меня - единорог!..
Сэр Томас кашлянул, привлекая к себе внимание, но мы с Вирджилем даже не взглянули в его сторону.
- Хотел жениться на мне, - я рубила воздух ребром ладони в такт словам, - а потом воспользовался тем, что я забыла о твоих клятвах, и устроил… устроил… Это было втройне омерзительно, Вирджиль Майсгрейв!
Сэр Томас снова кашлянул, но он мог сейчас польку танцевать – никому до этого не было дела.
- Мне нужно было, чтобы ты уехала, - колдун по-прежнему стоял передо мной, хотя его заметно пошатывало. – Чтобы ты сбежала…
- Именно этого мне очень хочется сейчас, - ответила я совершенно искренне.
- Эмили… - начал он, но я остановила его, выставив ладонь.
- Ничего не говори, Вирджиль Майсгрейв. Ничего. Мне надо побыть одной. Пока я не хочу тебя видеть. Никого не хочу видеть.
Развернувшись, я пошла прочь из спальни колдуна, и уже закрывая двери, услышала, как сэр Томас ворчит, требуя, чтобы колдун немедленно лег в постель:
- Она не добила, давайте протяните ноги по собственной воле. Колдовской удар – это вам не шуточки, милорд…
Я заперлась в своей комнате (да! это и правда была моя комната!), отказавшись от обеда и ужина. Вернувшаяся память подсказывала то, что я раньше не замечала. Зарубки на косяке – это я мерила свой рост на каждый день рождения. Процарапанная смеющаяся рожица на стене в углу – Летиция наказала меня за непослушание, но я и в углу смогла развлечь себя игрой. А вот тут раньше висело зеркало, в которое я смотрелась и думала – достаточно ли я красива, чтобы Вирджиль полюбил меня так, как я люблю его…
Опять Вирджиль!..
Везде он в мыслях! И никак не избавиться от него, как не избавиться от собственной тени!..