- Ты понял приказ. Возвращайся. Я жду рождения ваших детей, Джиль. Твоих и леди Эмилии. Не считай меня чудовищем. Ты прекрасно живешь, твоей жизни ничто не угрожает, и я осыпаю тебя милостями и подарками…
- Как поросенка, которого должны заколоть на Рождество, - подхватил Вирджиль.
- Неподходящее сравнение, - королева гневно свела брови к переносью.
- Скажите это духу Джейн.
Гневный румянец сразу сбежал с лица королевы.
- Ты знаешь, что в этом не было моей вины, - сказала она тихо.
- Нет, ваше величество, прежде всего в этом виноваты вы, - Вирджиль перетянул рану на руке. – Её смерть – на вашей совести.
- Тем, кто вершит судьбы мира, приходится быть жестокими, - ответила королева, по-прежнему глядя в зеркало. – Но ты не прав. Я не желала смерти Джейн. Она очень нравилась мне.
- Конечно, не желали, - колдун надел камзол. – Ведь речь шла о некой девушке с подходящей кровью. Вы и понятия не имели, что это Джейн. Благодаря вам Эмили осталась сиротой. А я…
- Замолчи и уходи, - перебила его королева, и глаза её опасно сверкнули. – Ты меня не понял. И вряд ли поймёшь.
- Это точно – вряд ли, - сказал Вирджиль. – Доброй ночи, ваше величество. Интересно, снятся ли вам кошмары?
Вместо ответа королева указала ему на дверь.
Вирджиль вернулся на Птичий холм поздно ночью. Моросил дождь, и в колдовском лабиринте было особенно неуютно. Больше всего хотелось выпить вина, чтобы согреться, лечь спать и проспать до обеда следующего дня. Прокравшись по коридору, чтобы никого не потревожить, Вирджиль зашёл в свою спальню и обнаружил там Эмили. На столе горела оплывшая свеча, а его жена сидела в кресле, уронив голову на сложенные руки, и спала. Но тут же вздрогнула и вскочила, протирая глаза.
- Джиль? – спросила она с тревогой и бросилась к нему. – Что с тобой? У тебя рубашка в крови!
- Немного поранился, - запротестовал Вирджиль, не давая ей раздеть его.
Но Эмили уже стащила с него камзол, стащила рубашку – и ахнула, обнаружив порез на руке.
- Тебя ранили?! На тебя напали? – она забегала по комнате, отыскивая бинты и целебные мази.
- Всё хорошо, не суетись, - Вирджиль сел в кресло, ещё хранившее тепло тела Эмили, и притянул на колени её саму.
Прижаться к ней, вдохнуть её запах, ощутить её так близко – вот это самое настоящее счастье, ради которого любые страдания – не такое уж сильное испытание. В его объятиях Эмили вдруг притихла, затаившись, как испуганная птичка.
- Где ты был, Джиль? – спросила она шёпотом. – Ты ведь был на Девином холме? Ты был у королевы?
«Сегодня ночь догадливых женщин», - подумал Вирджиль, и ответил то, что Эмили хотела услышать: