- О чем пойдет беседа? – живо поинтересовался колдун, нежно прижимаясь ко мне щекой.
Собственно, он прижимался ещё кое-чем, и я старалась не думать об этом кое-чём и смотрела поверх мольберта, пересчитывая королевские вензели на стенах.
- Просто хочу получше узнать леди Валентайн, - королева удобно устроилась на стульчик, перебросив золотистые волосы на грудь и накручивая на палец концы локонов. – Говорят, ваши родители умерли, дитя моё?
- Да, ваше величество. В прошлом году. Из-за этого мне пришлось оставить обучение в пансионе и вернуться в Саммюзиль-форд, чтобы вступить в наследство.
- Где вы обучались?
- В пансионе святой Линды, - опередил меня с ответом граф Майсгрейв. – Унылое место, как и Линтон-вилль, где леди Валентайн проживала со своими родителями от рождения.
Я напряглась под его руками. Зачем он влез в наш с королевой разговор? И зачем заговорил о пансионе и Линтон-вилле? Хочет именно сейчас представить меня её величеству, как мошенницу?.. Но я не мошенница…
- Мне кажется, ты преувеличиваешь, Джиль, - добродушно сказала королева. – Не знаю насчет Линтон-вилля, но мне казалось, пансион святой Линды совсем не унылое место. Оттуда родом была дева-королева Тирония, и в своих письмах она очень нежно вспоминала о детстве, называя свою малую родину «прекраснейшей лилией в ворохе пшеницы». Вы согласны с Тиронией, леди Валентайн? Или Джиль прав, и дева-королева всего лишь смотрела на те края влюбленными глазами?
Только я хотела сказать, насколько красив был городок, засаженный липами, и как упоительно цвёл там весной белый шиповник, как мольберт с грохотом рухнул изображением вниз, а мастер Леонсио разразился проклятиями и горестными воплями. Ему чудом удалось отскочить в сторону, чтобы не быть придавленным деревянной основой. Королева испуганно вскрикнула, обернувшись на шум, а Вирджиль Майсгрейв оставил меня, подошел к упавшей картине и поднял ее за края, чтобы не выпачкать руки в краске.
- Всё погибло! – простонал мастер Леонсио, сорвал алый берет и вцепился в него зубами.
Было смешно и жалко наблюдать за страданиями маленького художника, и мне стоило огромных усилий, чтобы сдержать улыбку. Втайне я была довольна, что портрет пострадал. Мне хотелось бы, чтобы этот портрет исчез совсем. Будь моя воля, я сожгла бы проклятую доску до последней щепочки.
- Боюсь, на сегодня сеанс придётся прервать, - скорбно сказал Вирджиль Майсгрейв, приставляя картину к стене. – Пусть творец, - он указал на рыдающего мастера Леонсио, - предастся всецело своему горю, не будем ему мешать. Прошу вас, - он предложил руку королеве, и она приняла её. – Думаю, леди Валентайн лучше поскорее снять платье и отправиться домой, оплакивая почивший шедевр, а мы займёмся делами королевства…