– О чем ты? – нахмурившись, спросила девушка, не понимая, куда клонил Брюс.
– Иногда мне представляется, что ты чем-то сильно расстроена и сторонишься меня.
– Ах, ты об этом, – ответила девушка, – ну, тогда ты сам должен понимать, отчего я себя так веду.
После этих слов Виктория высвободила свои руки из рук Брюса, якобы чтобы поправить одежду, но назад их так и не подала.
– Но я не знаю! Я теряюсь в догадках, – честно ответил мужчина.
– Неужели?
– Да. Может быть, я что-то делаю неправильно или говорю так, что ты меня не понимаешь, но все равно это не объясняет твоего состояния по ночам.
– Моего состояния по ночам? – громко спросила Виктория, – о чем ты?
– О твоей недавней истерике и слезах, а потом и об этом, – Брюс осторожно взял девушку за руку и приподнял рукав ее кофты, оголив тем самым руку Виктории со множеством синяков на ней.
– Что? – уже в ярости спросила девушка, выдернув руку и резко встав, – и ты еще смеешь спрашивать меня об этих синяках?
Вика, чьи щеки стали красными, как свекла, гневно смотрела на Брюса сверху-вниз, сверкая при этом глазами, как разъяренная кошка. Она тут же опустила рукав кофты и прижала руку к себе.
– Но почему я не могу знать правду? – растерянно спросил Брюс, не ожидавший такой реакции.
– Какую правду? Ту, что ты просто фрик?! И любишь подчинять себе всех, не считаясь с желаниями других! Такую правду ты хочешь услышать?!
– О чем ты? – спросил Брюс, встав и подойдя к девушке поближе. Виктория же отпрыгнула от него, как от какой-то заразы и с ненавистью в голосе сказала:
– Мне неприятно то, что доставляет тебе столько удовольствия и я рада, что сейчас мы наконец выговорились. Теперь мне стало все ясно.
– Для меня ничего не ясно. Я не оставлял тебе этих синяков. Ты сама нанесла их себе, когда билась в той ужасной истерике в спальне в доме моего отца. Я испугался за тебя и до сих пор боюсь. Если у тебя проблемы со здоровьем или…с психикой, то скажи. Мы вместе справимся с этим.
– Проблемы с психикой? Это ты спятил! Нет у меня никаких проблем с головой, это у тебя что-то не в порядке, – рьяно защищалась Вика, чем вызвала у Брюса очередную мысль о своей легкой невменяемости и истеричности.
Мужчина ничего не ответил, а только серьезно посмотрел на девушку и решил дать ей время успокоиться и перевести дух. Они молча стояли, уставившись друг на друга, как два упрямых барана на шотландском поле: британский бизнесмен и русская красавица. Никто не хотел сдавать позиции и пытаться разобраться в случившемся. Воспитание Брюса не давало ему высказать всего, что он хотел, а шотландская упертость не позволяла ему посмотреть на ситуацию другими глазами и прислушаться к тому, что говорила Виктория.