Она продолжала стоять на коленях, но руки ее уже опустились, и она вовсе перестала сопротивляться удушению. Ремень все также стягивал ее горло и еще чуть-чуть и попросту сломал бы шею, но руки девушки, словно по волшебству, поднялись и ухватились за руки Брюса, от чего мужчина удивленно посмотрел на Вику, которую уже считал почти что мертвой.
Виктория бросила бешеный взгляд на мужчину и с силой вцепилась в его запястья, впиваясь ногтями в самую кожу. Рука с браслетом начала пульсировать, кровь в ней побежала быстрее, от чего девушке стало жарко, не смотря на холод и промозглость ночи. Яркие камни начали издавать слабое свечение, как если бы оказались подсвечены чем-то изнутри. Словно алые капли крови они начали багроветь и становиться все ярче, наполняя браслет и руки девушки жизнью и небывалой силой.
Увидев, что происходит, мужчина ослабил хватку и Виктория смогла сделать вдох, обжегший ее горло и наполнивший легкие долгожданным воздухом. Она не могла сказать ни слова, так как в горле у нее пересохло и жгло огнем, но тем не менее она продолжала смотреть прямо в глаза Брюсу, и ее взгляд говорил громче, чем слова. Она знала, что сильнее его. Знала, что ему не победить, и знала, что в ее руках сейчас сосредоточена вся сила, что хранили потомки Беатрис.
«Тебе конец, ничтожество», – говорил взгляд девушки, и мужчина, отпустив ремень, попытался разнять руки Виктории, державшие его, как кандалы, но у него ничего не вышло.
Его собственные руки начали гореть огнем, исходившим, казалось, из переливавшего всеми оттенками красного браслета. Пламя медленно проникало к нему в тело, нагревало кровь, и она горячим потоком неслась прямо к нему в сердце, обжигая и жаля его.
– Нет… – сказал он, в ужасе глядя, как Виктория встает с колен и, смотря прямо ему в глаза, приближается к нему.
Они вместе сделали пару синхронных шагов назад, и он уперся спиной в ствол дерева. Дальше бежать некуда: мужчина оказался в ловушке. Колдунья вновь одолевала его, снова он не в силах сопротивляться ее чарам.
– Пощади, – прошептал Брюс, но Виктория не услышала его. Перед собой она видела лицо Рэндольфа Бэйли. Бледное, без шрамов, лицо измученного человека. В нем не осталось больше зла, только скорбь, и Виктория чувствовала это, как и то, что она в силах даровать ему долгожданную свободу. В ней не было злости на него, а лишь жалость и боль.
Но гранаты и рубины в браслете начинали меркнуть. Их свет больше не обжигал ни ее, ни его. Вика разжала руки и отпустила запястья мужчины. Тот, не в силах больше стоять на ногах, упал, схватившись за сердце. В груди у Брюса жгло, как никогда раньше, слово целый рой ос жалил его в самое сердце. Дышать стало больно, а пред глазами поплыли разноцветные круги. Мужчина закрыл глаза и, стиснув зубы, молча терпел боль, начавшую потихоньку отступать. Из его ушей, глаз, рта и носа сочилась кровь, темнее, чем обычная, почти черная. Густым, вязким потоком она уходила прямо в землю, в корни старого раскидистого дуба, под которым он в детстве так любил греться на солнышке.