– Где ты? – кричала колдунья, поднимаясь по лестнице, а ноздри ее при этом раздувались от злости на Вику, – я знаю, что ты затащила меня в этот дом специально, но, поверь, я его истинная хозяйка и место сражения ты выбрала крайне неправильное!
Стоило Беатрис произнести это, как из комнаты второго этажа раздался женский смех. Колдунья насторожилась. Она уже поднялась наверх и теперь раздумывала, как ей лучше поступить с Викторией: попробовать полностью уничтожить ее сознание, рискнув тем самым убить и ее физическое тело и лишиться при этом шанса на возрождение, или попробовать договориться о компромиссе. Последнее казалось ей глупым, ведь она хотела получить полную власть над телом Виктории, поэтому первый вариант, не смотря на опасность убить россиянку, показался ведьме более приемлемым. Колдунья чувствовала, что Виктория, сама еще того не осознавая, любит своего не рождённого ребенка и, чтобы спасти его, согласиться сдать бразды правления своим телом Беатрис. «Жизнь твоего ребенка взамен на твое тело», – именно такой выбор ведьма собиралась предложить чужестранке, заранее зная, что та согласится, ведь Беатрис могла легко уничтожить плод, стоило ей только захотеть этого.
Сделав несколько шагов по коридору, Беатрис увидела, что одна из дверей приоткрыта и сквозь щель на пол лился свет. «Вероятно, оттуда и слышался тот дурацкий смех», – подумала Беатрис и направилась к комнате.
Подойдя к дверному проему, колдунья скинула теплый платок на пол и, взявшись за ручку двери, широко распахнула ее. Комната, являвшаяся спальней Брюса, выглядела почти также, как и раньше, когда Виктория впервые зашла в нее еще до Рождества. Правда теперь на подоконнике стояли горшки с цветущими гиацинтами, издававшими дурманящий запах, который тут же ударил в нос Беатрис, а на стенах появились фотографии людей, одетых в одежду середины двадцатого века, приветливо улыбавшихся и махавших руками фотографу, некогда заснявшему их.
В дальнем углу комнаты находилась Виктория. Девушка стояла спиной к колдунье и плечи ее слегка сотрясались, отчего Беатрис подумала, что иностранка плачет. Одета Вика была почти в такую же ночную сорочку, что и Беатрис, только пепельно-светлые волосы Вики едва доходили девушке до плеч, тогда как рыжие локоны Беатрис касались ее талии.
Не зная, ожидать ли опасности от россиянки или же легкую победу над ней, Беатрис тихо и осторожно пошла вперед. Она была столь увлечена размышлениями о том, как лучше разделаться с Викой, что даже не подумала о том, как они обе могут оказаться в доме одновременно, если тело у них сейчас одно и общее.