Ты не осел! Тебя родила
Французская кобылица.
От зебры род, должно быть, твой
Ты весь в полоску, как зебра.
И голоса тембр у тебя носовой.
Как голос еврея, негра.
А если ты и осел, то все ж
Осел от разума, хитрый;
Ты глуби ослиной души не поймешь.
Ее мистической цитры.
Но я, я всею душой вошел
В сладчайший этот голос;
Я есмь осел, мой хвост — осел.
Осел мой каждый волос.
Я не из римлян, не славянин,
Я из ослов немецких,
Я мыслящих предков храбрый сын,
И кряжистых и молодецких.
Они не играли в galanterie
Фривольными мелочами
И быстро-бодро-свежо, раз-два-три.
На мельницу шли с мешками.
Отцы не умерли! В гробах
Одна лишь кожа с мехом.
Их тленная риза! Они в небесах
Приветствуют нас со смехом.
Ослы блаженные, в нимбе венца!
Мы следовать вам клянемся,
С путей добродетели до конца
Мы на волос не собьемся.
О, что за блаженство быть ослом!
Таких длинноухих сыном!
Со всех бы крыш кричать о том:
Рожден я в роде ослином!
Большой осел, что был мне отцом.
Он был из немецкого края;
Ослино-немецким молоком
Вскормила нас мать родная.
Я семь осел, из самых ослов,
И всею душой и телом
Держусь я старых ослиных основ
И всей ослятины в целом.
И мы свой ослиный совет даем:
Осла на престол поставить;
Мы осломонархию оснуем,
Где только ослы будут править.
Мы все здесь ослы! И-а! И-а!
От лошадей свобода!
Долой коня! Виват! Ура!
Король ослиного рода!»
Так кончил патриот, и зал
Оратору дружно хлопал.
Тут каждый национальным стал
И бил копытом об пол.
Дубовый венок на его главу
Потом возложило собранье,
И он благодарил толпу.
Махая хвостом в молчанье.