КИРСАНОВ (с нежностью). Бедная ты моя лапа… (Слышится стук в наружную дверь.) Погоди, я открою. Это, наверное, Кузьмич, совесть его заела…
Он выходит в прихожую и возвращается с Пинским. Пинского не узнать: он в старом лыжном костюме, туго перетянутом солдатским ремнем, на голове — невообразимый треух, на ногах — огромные бахилы. В руке у него тощий облезлый рюкзак типа «сидор».
ПИНСКИЙ. Я решил лучше у вас посидеть. Одному как-то тоскливо. Кстати, куда мне ключ девать? Сережке отдать, что ли? Я надеюсь, ему повестку еще не принесли?
КИРСАНОВ. Еще не принесли, но могут и прислать. «Разгильдяи города Питера!»…
ПИНСКИЙ. Да нет, вряд ли. Молод еще. Хотя, с другой стороны, тетя Мотя у нас ведь непредсказуема.
КИРСАНОВ. Правильнее говорить не «тетя Мотя», а «Софья Власьевна».
ПИНСКИЙ. А это одно и то же. Софья Власьевна, а кликуха у ей — тетя Мотя.
КИРСАНОВ. Да-а, юморок у нас с тобой, Шурик… предсмертный.
ПИНСКИЙ. Типун тебе на язык, старый дурень! Не дрейфь, прорвемся. В любом случае это ненадолго. Агония! Предсмертные судороги административно-командной системы. Я даю на эти судороги два-три года максимум…
КИРСАНОВ. Знаешь, в наши годы — это срок.
ПИНСКИЙ. Зоя, что это ты делаешь?
ЗОЯ СЕРГЕЕВНА. «Молнию» пришиваю.
ПИНСКИЙ. Ну и глупо. Завтра она у него сломается, и что тогда прикажете делать? Пуговицы надо! Самые здоровенные… И никаких «молний», никаких кнопочек… Слушай, пойдем посмотрим, что ты там ему упаковала… Пошли, пошли!
КИРСАНОВ. Тоже мне, старый зек нашелся.
ПИНСКИЙ. Давай, давай, поднимайся… Зек я там или не зек, а на зеков нагляделся — я с ними две стройки коммунизма воздвиг, пока ты в кабинетах задницу наедал!..
Все трое уходят в спальню, и некоторое время сцена пуста. Слышен сдавленный голос Виктора Цоя:
Мы хотели пить — не было воды.
Мы хотели света — не было звезды.
Мы шли под дождь и пили воду из луж…
Мы хотели песен — не было слов.
Мы хотели спать — не было снов…
Из прихожей справа появляется Базарин.
БАЗАРИН. Можно? У вас там опять замок заклинило…
Проходит на середину комнаты, озирается, останавливается у стола и, зябко потирая руки, читает оставленную на столе опись. Потом пожимает плечами, снова озирается, берет телефонную трубку и быстро набирает номер. Некоторое время слушает, потом нервным движением бросает трубку. Из спальни выходит Кирсанов.
КИРСАНОВ. А, это ты… Куда звонишь?
БАЗАРИН. Да так… Занято все время. Ну, можешь меня поздравить. «Дармоед города Питера».
КИРСАНОВ (не поняв). То есть? (И тут до него доходит.) Ну да?! Тоже получил?
БАЗАРИН. Пожалуйста, прошу полюбоваться… (