Я лежала и рассматривала дивные ногти, вглядывалась долго, кажется, даже не моргая. Резь в глазах и заставила выпасть из ступора. Итак, договор с божественной сущностью заключен и теперь я смотрю на свои руки. В голове завертелись десятки вопросов, которые, одновременно и пугали, и приводили в восторженный трепет. Я в новом мире? Это мое новое тело? Почему я лежу? Помнится, здесь был лекарь, я больна?
А ведь действительно, мне же было сказано, что моя предшественница пострадала. Вот, значит, что имелось в виду.
Какая я? Почему я одна? За окном светло. Еще утро или уже день? Как долго длился мой сон? Я перебирала вопросы, как заготовки для артефактов, не получала ответов, задавалась новыми, возвращалась к старым, и так без конца, вопрос за вопросом, круг за кругом, виток за витком. Краем сознания я понимала, что эта зацикленность ненормальна, но никак не могла переключиться. Эти внутренние метания прервал давешний целитель.
— С пробуждением, Елизавета Андреевна. Рад, что вам надоело играть в спящую красавицу, — крепкая, обнаженная до локтя, рука приподняла край моего одеяла. Естественную, в такой ситуации, попытку возмутиться остановили нетерпеливым властным жестом.
— Тихо, мне надо взглянуть на швы, — и явно заговаривая зубы, целитель продолжил, — вы помните, что произошло?
— Нет, — вытолкнула я из себя непривычное слово. — Лекарь выгнул бровь, принимая мой ответ. Швы? Что такое — швы? Промелькнувший образ смело непонятными словами.
— У вас огнестрельное ранение, Елизавета Андреевна, ничего не припоминаете?
Я отрицательно качнула головой. Елизавета Андреевна — это мое новое имя? Какое странное. Что такое огнестрельное ранение? На конкретный вопрос в сознании медленно формировался ответ, точнее, образ небольшой в диаметре, но сильно кровоточащей раны. Пока мое медленное сознание возилось с новой информацией, целитель что-то сделал и тянуще-щиплющие, довольно болезненные ощущения вынудили глухо застонать. Вскрикивать меня братец отучил еще в детстве.
— Все хорошо, — прикосновения уверенных прохладных пальцев отвлекли от неприятных ощущений, — ничего страшного, — это всего лишь лейкопластырь. Так-с, заживает неплохо! Волшебно, можно сказать, заживает. Сегодня можете повернуться набок. А завтра, глядишь, и сесть вам разрешу.
— А что со мной? — На языке крутилось привычное “господин целитель”, но произнесла совершенно для меня бессмысленное “доктор”, так называла лекаря та темпераментная женщина. В сознание просочилось понимание, что это одно из названий профессии, а целитель не умолкал: