— «Тропинки за грань» Гаэрта, — вслух зачитал он название. — Познавательная книга. Удивлен, что ты интересуешься подобного рода литературой. — И положил том на столешницу. Уперся обеими руками в ее край, заключая меня в капкан, склонился к моему лицу.
Дрэйк давно уехал. И вероятность, что кто-то войдет, крайне мала. Ничтожна даже.
И сминать остается только несчастный палантин.
— Как я полагаю, ты решила повторить дарение себя на бис, но, судя по вашему утреннему общению, а вернее, отсутствию такового и запаху, получила тот же результат. Не знаю, огорчает меня твой провал или нет… Но видишь ли в чем дело, котенок. Этот твой запах с каждым днем становится все сильнее. Он сводит с ума, рождая желания, которые не нравятся мне, и провоцируя на действия, которые не понравятся тебе, а Дрэйк, подозреваю, и дальше намерен носиться с тобой, как мамаша с единственной дочкой на выданье, не собираясь облегчать нам задачу. А нам еще надо как-то уживаться под одной крышей в течение неизвестного количества времени. Поэтому вот мое предложение: нет девственности, нет запаха, нет проблем. Мы решим нашу маленькую проблему сегодня, сейчас и по взаимному согласию и разойдемся. Твой запах перестанет меня преследовать, тебе будет спокойнее, и ты сможешь с чистой совестью продолжить охоту на Дрэйка. Или дождаться, пока он придумает, куда тебя пристроить, это уже на твое усмотрение. Так как, принимаешь?
В попытке выиграть кусочек свободного пространства между нами я присела на край столика, комкая складки ткани на груди.
Удивлена, что Нордан спрашивает. Что мешает ему сразу опрокинуть меня на эту столешницу, как в то утро в столовой? Или на диван? Мои крики, возможное сопротивление, преодолеть которое не столь уж и трудно?
— Я… могу подумать? — прошептала я.
— Думай, — полуулыбка, милостивая, великодушная.
И моя непроизвольная дрожь — склонившись ниже, мужчина коснулся губами моей шеи. Раз, другой, спускаясь к плечу. Стянул палантин с плеча, смахнув небрежно вместе с шифоном бретельки платья и нижней сорочки. Другая рука, будто не желая отставать, легла на мое бедро. Я отклонилась назад, остро осознавая рискованность своего положения, но рука передвинулась на спину, удерживая меня на месте.
— Что… что вы делаете?
— Думай, не отвлекайся. И не выкай — раздражает.
Дорожка из легких поцелуев по плечу и обратно. Я повернула голову, понимая, что слишком открываю шею, разве что не подставляю ее, но эта часть тела вдруг показалась более безопасной, более невинной, нежели плечо. Ладонь надавила несильно на спину, прижала меня к мужскому телу, сняв с края столика. Мои руки единственным барьером между нами, не считая одежды, чересчур тонкой, малочисленной, чтобы стать сколько-нибудь серьезной преградой.