Мне следовало ждать снаружи - люди Ястреба, должно быть, уже прибыли, - но им будет дан приказ не вмешиваться, если только не будет очевидно, что мне нужна помощь. И не было возможности общаться с ними из звуконепроницаемой комнаты.
Мое размышление о шансах, стоящих передо мной, было внезапно прервано дрожащим голосом позади меня: «Ник, теперь все в порядке?»
Я забыл бывшую королеву, которую грубо толкнул на пол. «Да, ваше высочество», - сказал я ей, посмеиваясь. «И ради Пита, найди свою одежду. У меня достаточно мыслей, чтобы не отвлекаться на твою красоту.
После того, как я сказал это, мне было жаль, что я использовал слово прекрасный.
Это вызвало воспоминания о красивой женщине, которая смеялась и любила меня, и которая теперь превратилась в зарезанный пулей кусок мяса в углу. Настала моя очередь сдерживать ущелье, поднимающееся внутри меня.
Шерима нашла неглиже, в котором она была, когда ее унесли, но не норковую шубу. Мы решили, что, наверное, кто-то забрал ее после того, как перевели ее в подвал. Она не могла вспомнить многое из того, что произошло, вероятно, потому, что транквилизаторы, которые ей дала Кенди, были гораздо более эффективными, чем она предполагала.
Трудно было удержать мои глаза от наслаждения золотыми изгибами миниатюрной фигуры Шеримы под тонким нижним бельем, когда она поспешно рассказала мне, что она смутно вспомнила, как ее внезапно разбудил Абдул, который рассказал ей что-то о том, что кто-то пытался причинить ей вред, и что он должен был забрать ее, очевидно, что никто об этом не знал. Один из его людей, должно быть, был с ним, потому что она помнила, как два человека поддерживали ее, когда она садилась в лимузин.
Больше она ничего не помнила, кроме как проснувшись позже и обнаружив, что привязана к стене, обнаженная. Тот, чье имя, которое мы теперь знали, было Мустафа, проводил руками по ее телу. Она, очевидно, не хотела говорить об этой части своего испытания и быстро проигнорировала это, продолжая объяснять, что Абдул в конце концов прибыл с Селимом из посольства. Ее бывший телохранитель не удосужился ответить на ее вопросы и просто рассмеялся, когда она приказала ему освободить ее.
«Он просто сказал, что скоро мне больше не о чем будет волноваться, - с содроганием вспоминала Шерима, - и я знала, что он имел в виду».
Пока она говорила, я исследовал Меч и обнаружил, что он все еще холоден. Я порвал полоску
неглиже Шеримы и перевязал его раны, чтобы остановить кровь, которая все еще сочилась из них. Он был бы жив, если бы я мог поскорее вытащить его оттуда и получить медицинскую помощь. Но было очевидно, что он больше не сможет много делать руками, даже если его запястья будут восстановлены. И потребовалась бы обширная операция, чтобы превратить эти разбитые коленные чашечки во что-то, что могло бы позволить ему даже волочиться как калека.