– Им не нравится это слово, Эдгар, – сказал дядюшка Монтегю. – Оно их расстраивает.
– Расстраивает их? – Только из-за страха врезаться в одну из призрачных фигур я в тот же миг не пустился наутек.
– Они приносят мне свои истории, и я их слушаю, – продолжал дядюшка. – Самым первым был Уильям, но его историю я, к несчастью, и так знал слишком хорошо. С тех пор они приходят и приходят. А я стал кем-то вроде никому не известного двоюродного брата Старого Морехода. Ты знаешь эту поэму, Эдгар?
Дети снова понемногу подтягивались к нам.
– Да, сэр, – ответил я. – Ее написал Сэмюэл Тейлор Кольридж. В школе мы учили наизусть большие отрывки из нее.
– Я, в отличие от ее героя, обречен не рассказывать свою ужасную историю, а слушать, что рассказывают эти пропащие дети. В этом мое наказание и мое покаяние.
Один из мальчиков робко протянул ко мне руку, и я, несмотря на то что искренне сочувствовал их страданиям, невольно вскрикнул от страха. «НЕТ!» – страшным голосом проревел дядюшка, пробудив ненужные воспоминания у мальчика, которого он в бытность директором, должно быть, не раз колотил. Я, как и призрачные дети, инстинктивно шарахнулся от дядюшки.
– Он не ваш, – сказал дядюшка, а потом уже более мягким голосом обратился ко мне: – Прости их, Эдгар. Их влечет биение твоего сердца, тепло твоего тела. Они ужасно изголодались по жизни. Зла они не хотят, но их прикосновение… пробирает до костей. Тебе лучше пойти домой.
– Да, дядюшка. – Но я не двинулся с места, так как не мог себя заставить повернуться к призрачным существам спиной.
– Дети, подойдите ко мне, – велел дядюшка Монтегю и принялся собирать их вокруг себя, как школьный класс перед экскурсией на природу. – Полагаю, Эдгар, с тобой мы больше не увидимся.
– Даже не знаю, сэр… – проговорил я.
– Ничего, я все пойму. – Дядюшка Монтегю печально улыбнулся. – Хотя мне и будет тебя не хватать. Я находил утешение в том, чтобы делиться с тобой историями. Прощай, Эдгар.
С этими словами дядюшка повернулся и пошел к дому, а дети потянулись за ним. Я стоял и, слушая, как громко бьется мое сердце, смотрел ему вслед, пока его фонарь не уменьшился вдали до размеров светлячка. Мне вдруг стало понятно, что имена – Джозеф и Мэттью, – которые он назвал, появившись из темноты, принадлежали мальчикам из рассказанных им мне историй: Джозеф стал жертвой существа, охранявшего старый вяз, а Мэттью упал в пропасть и насмерть разбился, встретившись лицом к лицу с собственным ужасающе обезображенным «я».
Тем временем один из следовавших за дядюшкой мальчиков развернулся и пошел в мою сторону. Я сказал «пошел», но это кособокое перемещение вприпрыжку было лишь злобной пародией на походку. Имя этого мальчика я знал еще до того, как его произнес дядюшка.