Он закатил глаза.
— Я нет. Просто в курсе всего, чтобы правдиво соврать. И это основа моей маски, Нат. Я даже могу нести всякое дерьмо Карлайлу Перси насчет бизнеса, на который мне плевать. И могу заставить тебя поверить во все, что говорю. Хотя ты знаешь, что я презираю эту компанию.
— Впечатляет.
Пенн отошел от стены, его руки поднялись по обе стороны моего тела, прижимая меня к соседней стене.
— А что ты обсуждала с миссис Каннингем-Перси?
— Неделю Моды.
— М-м-м, — сказал он, склонив голову и покрывая поцелуями мою шею. — Никогда не отводи глаза, когда врешь. Тогда все будет выглядеть правдиво, иначе твою ложь раскусят.
— Мы просто болтали.
— Да, но было что-то еще. Она заинтересовалась тобой, — он отстранился, оценивающе глядя на меня. — Почему?
— Мне кажется, ей не очень нравится Кэтрин, — призналась я.
Он поджал губы.
— Гармони ненавидит Кэтрин. Вполне логично, что Элизабет то же самое, но я подумал, возможно, Элизабет мало что знает, так как Кэтрин всегда носила ее дизайнерские вещи.
Я слегка пожала плечами.
— Думаю, ей нравится дух конкуренции.
— Ты осознанно вызовешь гнев Кэтрин.
Моя ухмылка была безжалостной.
— Вот и отлично, пусть.
Рука Пенна скользнула в мои волосы, затем его губы прижались к моим. Его тело прижало меня к стене. Наши языки сражались за первенство. Сердце учащенно билось в ответ на его требования. Не могу точно сказать, но то ли сказалось напряжение, которое нам обоим пришлось выдерживать весь вечер, но я растворилась в Пенне, не желая ничего большего, чтобы он задрал мое платье вверх по бедрам и вошел глубоко в меня. Прижимая меня к этой стене, трахая дико и безжалостно. Высвобождая всю накопившуюся энергию, вызванную попыткой приспособиться. Я поняла, может впервые, почему человек, у которого есть все, хочет сбежать из этого мира.
Затем Пенн отстранился, прижавшись лбом к моему. Наше дыхание смешалось между нами в резкий вздох.
— Нам стоит пойти ко мне, — сказал Пенн.
— О? — Прошептала я, снова прижимаясь губами к его губам.
— Я хочу быть собой, когда я с тобой, — серьезно заявил он, — тем настоящим.
— А ты не можешь быть и тем и другим одновременно?
Он покачал головой.
— Ты предупреждал, что можешь говорить и делать то, что мне не понравится. — Я расстегнула его брюки, сдвинув молнию вниз, затем нежно провела ногтями по головке члена. — Ты не учел этого.… Мне могут понравиться обе стороны Пенна Кенсингтона.
Он застонал горлом, словно зверь наконец-то сорвался с поводка, и внезапно человек стал одновременно философом и чудовищем. До боли логично и восхитительно чувственно.