При изображении рыцарской среды рассказчики отдают все свои симпатии не тем персонажам, которые находятся на верхних ступенях феодальной лестницы, а тем, кто занимает на ней самое скромное место. Герой фаблио «О сером в яблоках коне» беден настолько, что вынужден поддерживать свое существование охотой в лесу. С неослабевающим сочувствием следит автор за препятствиями и унижениями, с какими сталкивается рыцарь в своей любви к дочери богатого и знатного князя. Князь же. а особенно другой знатный старик — дядя рыцаря, коварно обманувший племянника,— изображены как изверги, далекие от понимания истинного благородства. До конца рассказа автор преследует их своей негодующей и язвительной иронией, и, конечно, скромному юноше, а не им отдает победу в этом конфликте. В другом фаблио — «О трех рыцарях и рубахе» — такой же герой противопоставлен двум своим соперникам в любви, богатым и знатным рыцарям, которые оказываются жалкими хвастунами и краснобаями и, укрывшись где-то у ограды турнирного поля, способны только с завистью смотреть на скромного юношу, который яростно, не жалея жизни, сражается в честь своей дамы и тем самым получает право на ее любовь. Противопоставление простого рыцаря, ищущего в сражениях на турнирах «и чести и наград», богатому сеньору, который больше любит рассказывать о схватках, чем принимать в них участие, находим мы в фаблио «О рыцаре в алом платье». И здесь опять-таки противопоставление не в пользу знатного сеньора. Он изображен в самом смехотворном, дурацком виде, без всякого уважения к его знатности и богатству.
Такие историйки из рыцарской жизни во французском литературоведении называются куртуазными. Но эта характеристика опирается лишь па внешнее сходство их с произведениями куртуазной, то есть феодально-аристократической (буквально — «придворной»), литературы. Что и говорить, куртуазная литература оказывала на город известное влияние, — ведь это была литература господствующего сословия, — но ее влияние ограничивалось почти только частностями, например, при описании рыцарских достоинств героя и красоты его возлюбленной. Выработанный же куртуазной литературой высокий, но отвлеченный идеал рыцаря в трактовке городских рассказчиков подвергся заметной конкретизации. Уже начиная сознавать свой вес в хозяйственной и политической жилим страны, все чаще служа опорою для королевской власти в ее борьбе с феодалами и в деле объединения Франции, все чаще добиваясь для городов нрава самоуправления, горожане вместе с тем не могли не испытывать чувства ущемленности перед все еще сильными и властными феодалами с их привилегиями. В своих фаблио город брал над феодалами как бы художественный реванш, не признавая за знатными сеньорами права считаться подлинными рыцарями, а идеальными чертами рыцаря наделяя лишь тех людей из замковой среды, кто сам, подобно горожанам, страдал от утеснений со стороны крупных феодалов. Темы социальной борьбы здесь еще, конечно, не было, но противопоставление личного достоинства человека знатности и силе ощущается как подтекст даже в некоторых фаблио, весьма фривольных но своему сюжету.