Слава нехотя протянул старухе ладонь. Она ткнула в ее центр появившейся из ниоткуда еловой иглой.
— Ай! — вскрикнул Слава. — Что вы делаете?
— Заклинаю тебя, чтобы сдержал свое слово. Не сдержишь — случится худшее. И не смей забывать про меня, Слава, иначе жизнь тебе сущим кошмаром покажется.
Слава стиснул зубы, решив продезинфицировать рану после ухода из избушки. Ради Таи он был готов стерпеть что угодно.
* * *
Иван схватил волка за пасть и оттащил от двуглавой ведьмы. Он держал серого в воздухе, пока тот разъяренно рычал, щелкал зубами и пытался его укусить. Как взбесившийся щенок, он размахивал лапами, бил себя хвостом по ребрам и издавал страшные звуки.
— Чертова псина! — крикнула Юда, силясь подняться, но нога Вилы были сильно изранена. — Если моя сестра погибнет из-за твоей шавки, я никогда тебе этого не прощу, глупый царевич!
— Замолчи, — ответил Иван. Помедлив, он добавил: — извини, старина.
Царевич ударил волка и тот безвольно обвис в его руках.
— Ты убил его? — спросила Юда.
— Он будет без сознания какое-то время. Одной из вас придется стать моими глазами.
— Ты же такой крутой, царевич, у тебя есть магия, так почему не можешь справиться с тем, что у тебя нет глаз?
— Твоему любопытству нет предела, — Иван медленно положил волка на землю, чтобы не ранить его. Сейчас он был слеп, как крот, и перестал понимать, где находится. — Вила, мне нужна твоя помощь.
— Конечно, — сквозь слезы ответила та. Ее нога жутко болела, и она боялась ей шевелить. Виле казалось, что нога вот-вот оторвется от тела.
Иван снял с себя сапоги, чтобы случайно не шагнуть в них в гущу леса.
— Говорите, я пойду на голос.
— Не смей оставлять свою шавку в нашем хлеву! — вспыхнула Юда. — У нас здесь живет коза, и если твоя зубастая тварь ее сожрет…
— Нашел, — царевич прервал ее, наклонился и поднял ведьм на руки. — Ведите меня к избушке.
— Повернись вокруг себя, через два шага дверь, потом нужно пройти десять шагов до хижины, — сказала Вила.
Юда замолчала. Она вслушивалась в биение сердца: оно с сестрой у них было одно на двоих, но если одну что-то волновало, то другая без труда могла почувствовать это.
И сейчас она не понимала, в чьей голове колышутся эти странные чувства: от прикосновений царевича телу стало теплее, от его голоса — разуму — спокойнее, а от его поступка — сердцу — приятнее. И эта приятность погружала Юду в отчаяние. Она была бессердечной маленькой ведьмой, вся деревня боялась ее, даже собственные мать и сестра. Ни один юноша не мог устоять перед ней, стоило ей только захотеть, и многие из них потом страдали, когда она отвергала их. А сейчас… сейчас в ее душе поселилось странное смятение, какого там никогда не было.