В сердце болезненно кольнуло. Леший завалился на бок, но его подхватил Буян, вовремя подставивший морду. Он тревожно заржал.
— Ничего-ничего, сейчас пройдет… — дрожащим голосом сказал Леший, но укол повторился.
Затем еще один и еще. Они атаковали его болезненными комариками. В глазах стало темнеть, дыхание прерывалось.
— Домовой, — выдохнул Леший, цепляясь за гриву Буяна. — Домовой!
То же почувствовала Кикимора. Ее сознание спуталось, сердце схватило огромной рукой и сжало. Она чувствовала боль всего Залесья, что скорбело о потере младшего хранителя леса.
«Домовой! Ты слышишь меня? — воззвала Кикимора, превозмогая боль и вновь соединяясь с Великим Дубом. — Пожалуйста, ответь хоть что-то!»
Но ответа не было. Как не было и его сердцебиения, что Кикимора слышала каждую секунду, находясь в Лукоморье. Не было слышно звонкого голоса и смеха. Осталась лишь пустота.
«Драгоценный супруг, — обратилась Кикимора к Лешему, — неужели проклятие добралось до нашего мальчика?»
«Не думаю, — ответил он, — с ним приключилось что-то другое. Что-то темное. И я не могу почувствовать, что теперь с его душой».
Кикимора вспомнила крик сына о помощи. Она заглянула туда, откуда он звал, и увидела поле, покрытое туманом.
«О, нет, — прошептала она, — наш сын угодил в ловушку. Он где-то на поляне пропавших детей!»
Леший нахмурился так, что под густыми седыми бровями не стало видно его глаз. Опираясь на Буяна, он думал, что должен поступить как отец. Сердце говорило ему немедленно покинуть Густую рощу, а разум велел оставаться на месте. Он понимал, что этот выбор станет судьбоносным как для него, так и для Залесья. О каждом своем решении Леший будет жалеть. От осознания этого сердце его разрывалось пополам.
«Нам придется надеяться на чудо, — сказал он после длительного молчания, — наш мальчик, где бы он ни был, сможет вернуться».
«Ты хочешь оставить его одного?! — голос Кикиморы взметнулся от волнения. — Любимый супруг, как ты можешь выбирать между Густой рощей и нашим сыном?»
«Ты же понимаешь, что я готов на все, ради Домового. И я делаю это для того, чтобы чудо могло случиться. Если я оставлю Густую рощу, то мы уже не сможем никого спасти, даже нашего мальчика».
По щекам Кикиморы покатились слезы. Она прижала руку к груди, что горела болезненным огнем, и закрыла глаза.
«Если Домовой умрет, я тоже умру», — прошептала она и прервала связь с супругом.
Леший склонил голову. В цветок вьюнка попала слеза и он, впитав ее, расцвел еще краше.
* * *
Вурдалак сидел на пыльном троне. По бокам вилась густая паутина, по которой ползали крупные пауки, но его устраивал такой антураж.