— Протяни руки.
Я делаю это, и он снимает с меня наручники, а потом идет к двери. Я протираю запястья, обдумывая возможность побега, но у меня никогда не получится добраться дальше казарм полных солдат, к тому же предпочитаю не быть изрешеченной пулями.
— Для чего еще платье и ванна, если не для проституции?
Впрочем, не то, чтобы я хотела быть шлюхой. Это всего лишь… самый логичный вывод.
Он игнорирует мой вопрос и окидывает меня подчеркнутым взглядом.
— Используй мыло. Много мыла. Убедись, что тебе удалось смыть с себя всю свою вонь.
— Смыть мою… вонь?
Я пахну — теперь, когда дезодоранты остались в прошлом, все пахнут — но я не воняю. Он тоже пахнет. Как и все остальные. Я наклоняю голову, проявляя любопытство.
— Не поняла.
— Ты не имеешь права задавать здесь вопросы. Ты должна просто выполнять.
— И… вы не собираетесь передавать меня по кругу? — а я ведь слышала истории о том, как красивые девушки исчезают в казармах и никогда уже не возвращаются. И хотя, я бы не стала называть себя красавицей, я здесь, и мне велено отмыться, так что я немного нервничаю.
Должно быть, на моем лице отражаются опасения, потому что стражник качает головой и жестом снова указывает на ванну.
— Мы не собираемся причинять тебе вред. Просто отмойся и оденься, и мы тебе все объясним.
Он закрывает дверь, запирает ее, после чего я остаюсь наедине с ванной. Я немного тяну время, пребывая в сомнениях и потирая свои запястья, в то время как с тоской гляжу на воду. Я бы хотела принять ванну, но не могу отделаться от чувства, что во всем этом есть какой-то подвох, о котором мне преднамеренно не сообщают. Что-то вроде дюжины парней, врывающихся в ванную комнату, в ту секунду, когда я полностью разделась, или типа того. Зачем они настаивают на том, чтобы я искупалась? Тут что-то не сходится.
Но… вода пахнет такой чистотой и свежестью, а от самого мыла даже чувствуется легкий аромат трав. Я сразу поднимаю его и принюхиваюсь. Лаванда. Ну, надо же. Это очень старое мыло. А я целых две недели была заточена в пропитанной потом и пропахшей плесенью тюремной камере. От меня несет золой, потом, и один бог знает, чем еще.
«К черту их всех!» Я срываю с себя одежду, отбрасываю ее в сторону и влезаю в ванну. Если подвергнусь изнасилованию, по крайней мере, я могу быть и безупречно чистой.
Я погружаюсь в воду по самую шею и испускаю стон. Это абсолютное блаженство. И не имеет значения, что она едва теплая. Но это ванна! Последний раз, когда я мылась в такой, был еще до наступления «До». С тех пор мы живем, воюя друг с другом, дабы раздобыть достаточно еды и воды, не говоря уже о возможности помыться. Почти каждый день я довольствуюсь протиранием по-быстрому мокрой тряпкой, а многие люди не делают даже этого. Но столько много воды? Это — сказочная роскошь. Эми кондрашка хватила бы, узнай она…