Нерешительно прохожу по скрипучему деревянному полу и сажусь на стул. Осторожно осматриваюсь по сторонам: маленький кабинет с голубыми стенами, большое окно. В дальнем углу комнаты шкаф — в нем очень много книг. Несколько толстых томов в красных и зеленых переплетах лежат на письменном столе доктора.
Стоит полдень. В кабинете очень светло.
Пока я осматриваюсь, мистер Коллинс просматривает папку с личным делом.
— Здесь сказано, что вы упали в душевой, — резко поднимает от бумаг глаза и показывает на мой рассеченный лоб. — Как вы себя чувствуете?
Припомнив болезненный удар о стену, поджимаю губы и говорю:
— Хорошо.
— В больнице вам комфортно?
— Сносно.
— Вас что-то беспокоит? — спрашивает Клайд Коллинс. У доктора доверительный взгляд.
— Меня поливали из шланга и проводили осмотр в спартанских условиях, — сухо замечаю я. — Комфорта мало.
— Вы оказали сопротивление персоналу, такие условия — вынужденная мера.
— Унизительная.
— Но это позади, а сейчас с вами хорошо обращаются?
— Да, — не сразу отвечаю я, благоразумно решив, что некоторые подробности лучше опустить.
— Давайте приступим, миссис Стоун. Расскажите немного о себе, — облокотившись о спинку кресла, предлагает он.
Не сразу, я заговорила:
— Анна Стоун. 28 февраля 1933 года рождения. Окончила старшую школу Илсити. Поступила в колледж искусств. Имела неосторожность выйти замуж за обиженного неудачника, и теперь я здесь.
Доктор Коллинс задумался. Подтягивается к столу и, сложив руки перед собой, предлагает:
— Поступим вот как, я буду задавать вопросы о некоторых эпизодах вашей жизни, а вы ответите на них. Договорились?
— А вам откуда известно о них? — осторожно спрашиваю я.
— Я имел удовольствие беседовать с вашей матушкой.
— Мама знает о том, что я здесь, но не пожелала меня увидеть? — поразилась я.
— В интересах больного посещения запрещены.
— Или в интересах больницы, — необдуманно замечаю я.
— Что вас беспокоит, миссис Стоун? — опять прямо спрашивает доктор Коллинс. Голос стал тверже.
В груди все клокочет! Я изолирована от внешнего мира. Приходил ли Джон за мной или пытался хотя бы увидеть, остается только гадать.
Смотрю на мистера Коллинса, а он смотрит на меня.
— Вы хотели задать мне вопросы, доктор, — напоминаю я. Голос звучит резко.
Взгляд доктора остался таким же доверительным, и он спокойно спрашивает:
— Что вы сейчас чувствуете?
— Раздражение.
— С чем оно связано?
— Я среди тех, кому нет до меня дела. Я была бы очень рада увидеть собственную мать, перекинуться с ней хотя бы одним словом… Но нельзя.
— Все не так плохо, — подбадривает он. — В рождество посещения разрешены.