– Это я как раз вполне осознаю. Мне тоже доводилось с ним сталкиваться.
– Тебе довелось столкнуться с Теззеретом, служившим Николу Боласу. Пожалуй, этот Теззерет тоже был довольно опасен, но мне страх внушает другой Теззерет.
– Так ты боишься его?
Странница не ответила. Пауза длилась долго, пока молчание не сделалось неловким. Но едва Рал решил нарушить его, Странница сказала:
– Я боюсь того, кем он мог стать, освобожденный от власти дракона.
Во время разговора Рал пристально наблюдал за ней, но она почти не шевелилась. Ему отчаянно хотелось увидеть ее лицо, сокрытое в тени широкополой шляпы, но он даже не знал, как об этом заговорить. Какие бы слова ни приходили в голову, чтоб выразить этакую просьбу, все они отчего-то казались откровенной грубостью.
– Значит, покончим с ним сейчас, – сказал он. – Ради высшего блага Мультивселенной.
– Ради высшего блага Мультивселенной.
– И кое-какого личного удовлетворения?
– И немалого личного удовлетворения.
– Ты мне лица не покажешь?
Но ведь он вовсе не хотел об этом спрашивать! Само с языка слетело…
– Нет, – просто, бесстрастно ответила Странница.
– Но отчего? Зачем ты его прячешь? Зачем доходишь до этаких крайностей, только б никто его не увидел?
– Разве?
Откинув волосы в сторону, Странница подняла голову. Под шляпой оказалась золотая маска, закрывавшая все ее лицо так, что даже глаза оставались в тени.
Рал закатил глаза.
– Да. Думаю, да. Такого желания увидеть лицо женщины я не испытывал с тех пор, как… да, пожалуй, что никогда. Ты превратила его в загадку. Загадки влекут к себе. Как я понимаю, на это ты и рассчитываешь.
– Вовсе нет, – возразила Странница. Теперь в ее голосе слышались нотки веселья.
– Так зачем же?
– Мне не нравятся выражения лиц тех, кто видит мое лицо.
Это было сказано попросту. Обыденно. Констатация факта, не более.
– Неужели ты настолько прекрасна?
– Думаю, некогда была, – не без сожаления сказала она.
– Но теперь?..
Странница снова надолго умолкла, и, наконец, заметила:
– Понимаешь ли ты, насколько сейчас назойлив? Думаешь, не испытывая сексуального интереса к женщинам, ты способен говорить с нами и о нас объективно? Нет. Объективность эта ложная, кажущаяся. Ты говоришь себе: «Это же не “подкат”. Это же не предлог. И не суждение, и не оценка, так что ж тут дурного?» Ты говоришь: «Я – просто надежная гавань. Ничем никому не грозящий сосуд, в который любая женщина может излить свои секреты». Однако ж на самом деле ты только удовлетворяешь собственное любопытство. За наш счет.
Тут уж настал черед Рала взять паузу.
– Думаю, ты слишком уж обобщаешь, – дернув щекой, выдохнул он. – Но, может быть, доля правды в этом есть.