— Это не вам решать, — сказал, как отрезал. — Уходите с миром, иначе все кончится печально.
— Смотря для кого, мой король, — со смехом ответил мне, без поклона и почести, старейшина и его бедуины ушли.
Спустя несколько часов мы были дома. Полина всю дорогу не разговаривала со мной. Вновь отдалилась. И я не настаивал, давая ей возможность свыкнуться с мыслью о восточных правилах. Когда кочевники оставили нас, она набросилась на меня с расспросами, ведь на ее глазах увели в чужое племя Тахмину. Стасина умоляла меня, как короля, сказать слово, чтобы ту отпустили. Но я не мог. Потому что тогда меня клеймили бы как не чтящим традиции королем. И больше всего я был в агонии зла и отчаяния, что мог стать тем, по вине которого могла погибнуть Стасина. На ее шее осталась неглубокая ссадина от кинжала бедуина; капелька крови проступила и уже успела запечься, образуя бордовую ниточку.
— Как ты? — не удержался я, и, повернувшись к ней полубоком, прикоснулся к щеке. Полина смотрела в окно внедорожника. Она никак не отреагировала на мой вопрос, а на легкое касание – вовсе отпрянула чуть в сторону. — Полина, ты должна меня понять, иначе другого выбора не было, — тихо продолжил объяснять. Стасина крепко впилась ладонями в свои колени, усмиряя свой пыл и гнев, готовые обратить на меня прямо здесь в машине. И я бы принял его, но молчание и безразличие убивали двойным ударом.
— Сначала ты крадешь меня. Рушишь мою жизнь – поставил ее к верху ногами, черт возьми, — Полина начала проговаривать каждое слово сквозь стиснутые зубы. — Потом бросаешь меня на несколько дней, заточенной в своей комнате. Снова появляешься и везешь черте куда. А вдобавок это?! — резко разворачивается ко мне лицо, излучая непередаваемое количество эмоций на лице. Ее синие, бездонные глаза на мокром месте, еще немного и у девушки случится нервный срыв.
Я взял ее руку в свою и переплел пальцы, сцепляя обе кисти в крепкий замок. Полина задрожала, едва сдерживая себя.
— Прошу, Амир, не нужно со мной вот так… — взмолилась, и ее подбородок чуть колыхнулся. — Ты держал свое имя в секрете, словно я была не достойна его знать, — девушка высказала все, в чем я ее ограничил за эту прекрасную неделю. А казалось, будто несколько месяцев прошло.
— Успокойся, ладно, — уговариваю ее, притягивая к себе в объятия, и Стасина, наконец, сдается. Она обняла меня, прикоснувшись своей щекой к моей груди. Дышит рвано, но глубоко. Я поглаживал ее по плечу, чтобы она почувствовала себя в безопасности. — По приезде в мой дом, ты отдохнешь. А потом, — голос мой надрывается. Давно я так не нервничал. — ты отдохнёшь, и мы поговорим.