Мне стало не по себе от откровений Амира, но я с любопытством все же слушала каждое его слово, и мне стало жаль мужчину. У него отобрали свободу. Как и он поступил со мной. Но была ли в этом вина Амира, что ему захотелось прикоснуться к той части своей жизни, где он чувствовал себя, как рыба в воде. До меня постепенно доходило, почему мужчина цеплялся за меня, как за спасительный круг. Я была его надеждой.
— Но, что поменялось, Амир? Ты ведь прислушаешься к словам отца. Алика станет твоей женой, — уныло прошептала, ощущая в горле ком. Мой незнакомец покачал головой, сощурив глаза.
— Даже если отец сумеет меня переубедить, то вряд ли из этого выйдет что-то путное, — Амир специально сказал так, чтобы я начала его ревновать. И, боже мой, я почувствовала ревность, рвущую мою грудь.
— Поцелуй меня, — в приказном тоне прошептала губами. Я хотела в эту секунду обладать мужчиной, и знать, что он - мой. Мне не пришлось просить второй раз, Амир наклонился и поцеловал меня. Обняв его, я сама раскрывала свое сердце и впускала мужчину, давала волю своим чувствам, хотя знала, что потом буду сожалеть...
Полина Стасина
Несколько дней спустя меня выписали из больницы, но Шанталь велела не выходить в пик жары, иначе повторный тепловой удар не минуем. Поблагодарив девушку, я была вне себя от ожидания, когда окажусь в ставших мне родных стенах. Амир все это время навещал меня, привозя с собой свежие фрукты. Относился так ко мне, словно я его хрустальная ваза. Вот и сейчас, лежа в его постели, я чувствовала себя таковой. И мне было не понять, почему он так относился ко мне, ведь фактически мы друг друга плохо знали. Постепенно он награждал меня своей частичкой жизни, рассказывая о семье, но Амир никогда не спрашивал о моей. Если сначала я не замечала этого, то спустя пару недель знакомства стала задаваться этим вопросом.
Повернувшись на бок, я смотрела на балконный выход: ветер развивал темные шторы, которые специально повесили для меня, оберегая от солнечных лучей. Черт возьми, я ощутила себя вампиром, когда Амир безапелляционно приказал своим слугам обеспечить комфортом его гостью. Холодная шелковая простынь ласкала мою обнаженную кожу, и я представляла, что это могла быть ладонь Амира. Я грезила им, и с каждым днем меня тянуло к нему больше прежнего. Первую ночь по приезде из больницы он провел со мной. Мы спали в обнимку, вцепившись в друг друга, будто нас могли разъединить. Амир пел на своем языке монотонную песню, исполнение которой теперь звучит в моей голове. Поцеловав меня в висок, мужчина прижал к своей груди, и я слушала биение его сердца. Наша первая совместная ночь прошла под покровом звездного неба, освещенного луной. Лучи пробирались к нам в комнату и падали на наши лица. Все эмоции Амира были, как на ладони. Я видела в его глазах нескрываемую борьбу – он жаждал меня, а я молчала. Знала, что без моего разрешения не возьмет. И если тело горело огнем, то разум с холодной расчётливостью отдавал приказ, в котором я не могла ослушаться. Но сейчас кожа горит огнем и пылает синим пламенем, как сильно я скучала по нему. Остальные две ночи Амир не появлялся. Сославшись на дела, мы даже не ужинали вместе.