Она не обнимет вас, не поймет, никогда не услышит. Она та мать, что всегда бросает своих детей. Та мать, к которой никто не желает возвращаться. Но что делать, если сил больше нет?
Что делать, если подняться почти невозможно?
Я ощущала себя куклой. Изломанной куклой, над телом и душой которой надругались. Я ощущала себя камнем. Не могла ни сдвинуться, ни пошевелить хотя бы пальцем. И не чувствовала абсолютно ничего, но одновременно меня буквально разрывало от эмоций. Внутри я билась в настоящей агонии, умирала, действительно умирала, кричала, срывая горло, но снаружи продолжала быть камнем. Неживой плотью. Омертвевшим телом.
Кровь.
Я чувствовала кровь. Она растекалась по постели, не останавливалась. В воздухе витал запах металла, а во рту ощущался привкус кислоты. Наверное, я просто ждала, когда Тьма вновь заберет меня к себе, но проваливаться в забытье не торопилась.
— Организм перестал восстанавливаться, — дрожащим голосом заметил лекарь, а я видела его бледное лицо, нависающее надо мной.
Он не прикасался ко мне ладонями. Наверное, был силен для диагностики на расстоянии. Я же совершенно не чувствовала свою магию. Ни Тьма, ни целительский дар не отзывались. Да что там — я и тело свое не чувствовала, и это спасало от боли.
— Так вылечите сами, — с нажимом произнес Дамиан, что стоял по другую сторону от кровати, сложив руки на груди.
— Она… Ваша супруга не принимает мой дар, Ваше Величество. Ее тело отторгает мою магию. Я даже кровь не могу остановить.
— Тогда для чего ты вообще здесь нужен? — закричал император, хватая со столика графин с янтарной жидкостью. Графин полетел прямиком в мужчину, но лекарь успел увернуться. — Пошел вон!
— Я… я говорил, что леди Неож нужен был отдых, — оправдывался старик.
— Вон! — прогрохотало в покоях, но я даже не вздрогнула, не зажмурилась. Не имела на это сил. Так и смотрела бесцельно в потолок, но находилась не здесь.
Я вспоминала маму. Огромное поле, что расстилалось за нашим домом. Там мы частенько гуляли и сидели у махонького ручейка, что появился сам по себе. Она любила заплетать мне косы, вплетала в них цветы, а я просто любила, когда она была рядом со мной. Самый пасмурный день становился солнечным только от ее присутствия, только от ее мягкой улыбки.
Я не была похожа на нее. Я вообще не была похожа ни на отца, ни на маму. Радужка поменяла свой цвет на вишневый на третий день после моего рождения, а волосы налились кровью, едва мне исполнилось шесть. Тогда же проснулась и моя Тьма, наследовать которую я не могла ни от мамы, ни от отца. Отец вообще не владел никакой магией, лишь имел знания о травах, а мама обладала только целительским даром. Спросить у нее о том, были ли в ее роду темные маги, к тому времени я уже не могла, потому что она умерла — сгорела за одну ночь. Именно Физеда помогала мне обуздать силу. Обуздать, но не научиться пользоваться ей без вреда для себя.