Через пятнадцать минут, исколов все пальцы, поскольку я сильно торопилась, и соорудив себе кривой, косой, но довольно добротный заплечный мешок, начала быстро сортировать вещи. Что пригодится позже — складывала в самый низ, что чаще нужно будет в обиходе — уложила сверху.
Одно платье — темное, довольно строгое, я сразу отложила в сторону. Его надену, как только из леса выберусь, а пока в этом, карнавальном побегаю: его не жалко. На платье я положила одну пачку влажных салфеток, небольшое полотенце, комплект нижнего белья и пару шоколадных батончиков с початой бутылкой красного вина. Другой тары у меня не было под воду, а сама вода была разлита по кувшинам. Так что я, откупорив бутылку, прямо из горла сделала большой глоток. Выливать вкусное и наверняка безумно дорогое вино было жалко, плюс мне требовалась хорошая доза успокоительного. Меня всё ещё немного потряхивало и было непонятно от чего больше: либо от нервного потрясения и страха, либо от злости на Маору.
Потратив ещё полчаса, допила бутылку и почувствовала себя значительно лучше. Оно и не мудрено! Вино придало мне невероятной уверенности в себе и моём будущем. Перелив в уже пустую бутылку воду, надела туфли без каблука. И, закинув мешок на плечо, буквально полетела в сторону тракта.
Ну-у… как полетела — попетляла как заяц, причем не очень твердой походкой. Всё–таки полбутылки вина, хоть и казавшегося слабым, мне оказалось более чем достаточно, чтобы напиться вдрызг. И это было крайне некстати, в лесу–то непролазном пьяной шастать — это только я так могла умудриться! Дурёха…
— Мао, — переползая через очередную кочку, которая мне показалась огромным холмом, пробурчала я и икнула, после чего продолжила: — я ведь тебя… изнасилую, рогатый ты нелюдь. — И тут же поправилась: — Точнее, мозг твой изнасилую! — Потом, ещё немного подумав, негодующе добавила: — А вот потом просто изнасилую! Да! Чтобы не повадно было больше целоваться лезть, на вопросы не отвечать, а потом недотрогу строить! Ух-х, я тебя… как зацелую–то…
Утерла пот с лица: в этом лесу была большая влажность, и хоть я особо не спешила, не бежала, но под приличным градусом внутри градус снаружи ощущался особо сильно. От этого, кстати, меня минут через двадцать развезло ещё сильнее, и я даже стояла–то с трудом. А то, что в голове творилось по–другому, как хаосом после атомного взрыва, и не назовешь. Мысли то плавали в густом желе, и я молча шла вперед, то меня прорывало и буквально разрывало на части от эмоций, а я начинала возмущаться вслух, пытаясь вспомнить всё, что хочу высказать Мао, и что я о нём думаю.