Что же он хочет сделать из меня? Или ему просто нравится, как из-под его молота вылетают искры?
Каким-то чудом выхватываю во мраке комнаты свет от экрана телефона. «А вот и он», —
вырывается невольный смешок. Может, задать ему все мои неудобные вопросы?
— Ты уже дома? — ласкает слух его бархатный баритон.
— Дорогой мой, — хочу сказать с издёвкой, но голос предательски фальшивит. Откашливаюсь,
словно в горле запершило, и просто вижу, клянусь, вижу, как он улыбается.
— Попробуй сказать «любимый», вдруг получится лучше, — подначивает он и смеётся.
«Любимый» — произношу я мысленно, и тёплая волна разливается внутри. Чёрт, как это волнует. Но
я ни за что не произнесу это вслух. Потому что это неправда. Ещё неправда. «Любимый. Хм. Нет,
дорогой мой, это нужно ещё заслужить».
— Выгляни, пожалуйста, в окно. А то я не знаю, слышно ли тебе, а у музыкантов уже руки замёрзли.
Что? Какие музыканты? Я откладываю трубку. Правда, звучит музыка. Живая.
В этой комнате балкон. Но я отдёргиваю штору и выхожу как есть, в домашней футболке, босиком. Там, внизу, стоят настоящий белый конь и Берг с букетом. И на моё появление, заглушая соседских собак, взмывают серенадой скрипки.
Пронзительно. Остро. Головокружительно.
Не знаю, сколько я стою, не смея вздохнуть, не в состоянии говорить, пока музыканты играют словно не на скрипках, а на струнах моей души.
— Что это? — вытираю я слёзы, когда они замолкают.
— Это Шуберт, — кричит мне в ответ Берг и показывает на коня. — А это Донг. И он тоже ждёт тебя.
— Но зачем?
— Ты была права, — его голос слышат, наверное, во всей округе, — брачный контакт как-то не особенно романтично. И хоть я уже спрашивал, повторю. Ты выйдешь за меня замуж? Нет, не так, подожди, — поднимает он руку и слегка оборачивается, словно к кому-то прислушивается. Вижу в тени зябко кутающуюся в пальтишко Марину.
А Берг тем временем опускается на одно колено, зажимая в руках букет.
— Виктория, ты выйдешь за меня замуж? — повторяет он громко.
— Да, — шепчу я одними губами. Он поворачивается ухом, опять прислушивается, в этот раз ко мне. Я откашливаюсь и набираю воздуха в грудь: — Да, Алекс!
Музыканты разражаются аплодисментами, и набежавшие зеваки, и вылезшие на балконы и в окна соседи тоже хлопают.
— Отлично, — поднимается Алекс. — Значит спускайся. Тебя ждёт ещё прогулка на этом коне.
— Ты сумасшедший? — кутаюсь я в новую шубу, когда наконец оказываюсь возле него.
— Жаль, что на Донга мне сесть не разрешили. Сказали, что я сломаю ему спину, — словно не слышит он мой вопрос. — Но будем считать, что я твой принц на белом коне и спас прекрасную принцессу из заточения в замке. Держи! — вручает он мне букет.