Дон Пьеро открыл дверь, прежде чем я постучала, улыбаясь. Его кане корсо, Лупо, стояла у его колен, глядя на меня. «Ах, София. Ты прекрасно выглядишь."
Мы поцеловали друг друга в щеки в знак приветствия, и он возился над вином, которое я ему принесла.
Когда мы вошли внутрь, он махнул рукой Оскуро. «Мальчики курят в домике у бассейна. Я буду хорошо относиться к Софии. Затем он захлопнул дверь, оставив позади моего телохранителя и свидетеля.
Я была недовольна Оскуро, но мне хотелось, чтобы он вошел в дом со мной. По крайней мере, тогда я чувствовала бы себя защищенной - даже если бы Оскуро снова и снова доказывал, что это не так. Если дон Пьеро обвит руками мою шею, будет ли иметь значение, был там Оскуро или нет?
Эта мысль заставила меня почувствовать головокружение, и я быстро оттолкнула ее.
«Просто сконцентрируйся на вечере, София, - сказала я себе. Беспокойся о том, кто хочет, чтобы ты умер позже.
Дон Пьеро провел меня в дом, передав бутылку вина. Он спросил, как у меня дела с новым домом и нужно ли мне что-нибудь.
«У меня будут люди, которые помогут тебе в считанные минуты». Он сказал.
Я пошла в столовую, но Дон Пьеро прижал руку к моей спине. Мое сердце начало биться чаще. Вместо того, чтобы завести меня в темницу, как я предполагала, дон Пьеро проводил меня вверх по лестнице.
Я никогда не была на втором этаже дома Дона и чувствовала себя злоумышленником. Интимные фотографии Роккетти покрывали стены, от черно-белого Дона Пьеро и его брата, таких юных и счастливых, до детских фотографий Тото Грозного, когда он ничего не знал о крови и безумии.
Я могла долго смотреть на фотографии, полностью игнорируя интерьер.
Затем на семейных портретах стали появляться более знакомые лица. Фотографии моего мужа в молодом возрасте, с яркими глазами и зубастой улыбкой, а его волосы всегда были растрепанными. Он всегда выглядел взъерошенным и полудиким, в рваных рубашках, оцарапанных коленях и помятых галстуках.
Моя рука инстинктивно легла мне на живот. Мой ребенок может выглядеть как Алессандро - может быть его близнецом. Гены Роккетти были сильными, и все мужчины еле вынашивали своих матерей.
Я сглотнула. Что, если со мной что-то случится, и мой ребенок не сможет смотреть на себя в зеркало и видеть части меня? Что, если бы меня унесло время, а мой ребенок никогда не узнал бы о разговорах, которые я с ним вела ежедневно?
«Не думай так», - предупредила я себя. С тобой ничего не случится.
И все же я не могла отрицать слабый голос, который не соглашался.
«А, вот и мы, моя дорогая». Дон Пьеро остановил нас в темном и пыльном коридоре. Он выудил из кармана несколько ключей и отпер большую дверь.