— Разбираться? Дмитриева, я тебе кто, папочка? — немного грубовато поинтересовался химик, отчего я невольно нахмурилась. — В ваших сопливых разборках я участвовать не собираюсь. Сама виновата.
От этих слов я почувствовала неприятный комок в горле, но, мысленно стараясь себя успокоить, все же нашла храбрость в себе посмотреть в его глаза и тихо ответить:
— Вот и славно.
Вчера мне так не казалось. Его разъяренный вид, с которым он вышел из машины, говорил обратное — будто он сейчас же ворвется к Паше домой и наградит его хуком справа. Похоже, что это какая-то патологическая иллюзия моей значимости, в которую мне так отчаянно хотелось верить и которую я сама себе придумала. И я себя смогла бы убедить, обмануть, что ему действительно все равно, если бы не одно «но»: глаза никогда не лгут. А я видела его глаза. Я помню его ледяной злобный взгляд, когда он спрашивал, что сделал Наумов.
— Раз уж так все благополучно разрешилось, позволь поинтересоваться, будешь ли ты присутствовать на смене в Новый Год? Тебя, наверное, семья не отпустит в праздничную ночь…
— Не дождетесь, Дмитрий Николаевич, — нагло перебила его я и, передразнивая его усмешку, продолжила. — Я буду на станции ровно к восьми. Вам от меня так просто не отделаться. Забыли? У нас сделка.
Химик, прищурившись, пригубил кофе, а затем взял с подоконника сигарету, закурил, не открыв на этот раз окно и, улыбнувшись, поинтересовался:
— Твои родители в курсе, какую дьяволицу они растят?
***
Мне невероятно фартит. Я, наверное, появилась на свет в рубашке, иначе как объяснить тот удивительный факт, что родители разрешили мне встречать Новый Год у брата? При этом, они настолько быстро согласились на мою просьбу, что я уже начала подозревать неладное. Больно гладко все прошло. Ни тебе истерик, что девушки в моем возрасте должны ночевать у себя дома, ни демагогий на тему «Новый Год — семейный праздник»! Хотя, по сути, я эту традицию не нарушаю, ведь братишка — один из членов моей семьи и, признаться, является единственным ее представителем, который не треплет мне нервы.
Возможно, поэтому он так заботливо старался впихнуть в меня как можно больше еды перед тем, как лично отвезти на станцию скорой помощи. Все мои заверения, что съев столько еды, меня, скорее всего, вывернет прямо на прекрасные синие брюки Лебедева, Лешу никак не волновали. А Маша просто умилялась, и, когда Леша, наконец, от меня отстал, обвила его шею руками и запричитала, какой он у нее заботливый! С ума сойти, а мне казалось, он только что хотел меня убить самым изощренным способом…