- Будет тебе ворчать, - сказала мама. - Где ты видишь бабулечек?
- Конечно, не вижу! - вскинулся папа. - Они уж давно дома, травки сушат, ведьминские.
Увлекшись, он позабыл о том, что только что заподозрил бабулечек в постоянном лесном проживании.
Лес безмолвствовал, не участвуя в человеческом шуме, и даже эхо прибрал, так что папины слова падали чуть приглушенно и неприятно отчетливо. Отец, вероятно, почувствовал что-то неладное.
- Эге-ге-гей!! - заорал он вдруг и остановился, прислушиваясь.
Лес вновь промолчал, и папино "гей" не ушло далеко.
- Как в бочку, - засмеялся мальчик. - Бу-бу-бу, бу-бу-бу.
И он поскакал вприпрыжку, продолжая бубнить.
- Уже близко, - вздохнула мама об очевидном.
Папа приосанился, шаг его стал бодрее; он приготовился сделать последний рывок. На папином лице постепенно проступало нетерпение, ему захотелось есть.
...Холм вынырнул, когда его не ждали, как бывало всегда. Лес, казавшийся бесконечным, через два поворота оборвался, будто вбитый под землю небесным телом; на месте, где он был, осталось новое поле, гораздо больше того, на котором они уже побывали: лужок. Аккурат посреди него высился темно-зеленый горб, рябой от полевых цветов.
- Чур, я первый! - мальчик помчался к холму, но сразу притормозил, едва не сбитый с ног сильнейшим порывом ветра.
Папа взглянул на небо:
- Так, глядишь, и разгонит все! - пробормотал он недоверчиво, сомневаясь и в тучах, и в солнце, которое набирало светоносную силу, но жарило слабо.
Словно в опровержение его слов, солнце, отбиваясь отчаянными лучами, вновь затерялось в подоспевшем тучном стаде. Мама споткнулась о какую-то ветку и ойкнула; папа кивнул, будто давно уже ждал чего-то подобного:
- Говорил я тебе, надень нормальную обувь, - попенял он маме.
- Ерунда, подумаешь, - мама, несмотря на пустячность преткновения, какую-то секунду глядела вокруг округлившимися глазами, с выражением искреннего испуга на лице, который давно жил внутри и все ждал случая плеснуть кипятком. Холм, лес, луг и даже ближайшие былинки вдруг отдалились и потеряли объем, муж и сын подернулись серой дымкой, точно прикрылись целлофановой пленкой. Это продолжалось совсем недолго, и вот уже мама отважно взбиралась на холм, дыша в папину поясницу. Мальчик уже добрался до вершины и сел; он безотчетно поигрывал камешком, как девочка из его снов. Его подсознание впитывало признаки близкой бури, живя по знакомому сновидческому сценарию; ветер мнился ему следствием хода исполинских глыб, которые вскорости подомнут под себя кромку леса и покатятся прямо к ним: перекати-поле, передави-всех. Но мальчик, не воспринимая сигналов умом, с нетерпением ждал костра. Его раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, он очень хотел развести огонь, который пускай бы подольше плясал и метался; с другой же ему хотелось, чтобы все это скорее закончилось.