– Вы, милсдарь, лежите, не вставайте, а то не ровен час снова упадёте, – Пшемек заботливо поправил подушку. – Оно, конечно, может так статься, что от очередного удара головой память вернётся, но в этот раз ничего не вышло, только два дня пролежали без сознания.
* * *
За следующие две недели дело пошло к поправке, и я почти полностью оклемался. К концу второй недели уже смог самостоятельно встать с кровати и пообедать за столом вместе с хозяевами дома, которые заметно удивились, увидев меня на пороге кухни. Обед в этот день оказался на удивление богатым, не в пример той скромной еде, которой меня кормили до этого. Половина запеченного поросёнка, драники, сметана, пирог с капустой, овощи и зелень. Видимо, был какой-то особый повод.
Ближе к вечеру я снова потребовал принести мои вещи, чтобы не сидеть за столом в рубахе и подштанниках. Пшемек ненадолго куда-то убежал и затем вернулся, неся в правой руке свёрток с одеждой, а в левой ботинки. Ботинки были пыльные и даже местами грязные, будто весь день в них кто-то ходил по улице.
– Выйди, я переодеваться буду, – сказал я Пшемеку, и тот поспешно выскользнул из комнаты, прикрыв за собой дверь.
Разложил на кровати куртку, майку и штаны, несколько раз внимательно их осмотрел и ощупал, но никаких дополнительных подсказок для своей памяти не нашёл. В карманах штанов ничего нет, сумка тоже пустая, если не считать карточки с именем и прочими регалиями. На куртке так и вовсе ни одного кармана, как и на майке. Я стянул с себя рубаху и подштанники, оставшись в чём мать родила. Начал было надевать штаны, но тут память подсказала, что кожаные штаны на голое тело не носят. Здравый смысл тоже подключился, рисуя красочные картины последствий носки кожаных штанов без исподнего. Снова надел подштанники и попытался натянуть штаны поверх, но штанины оказались слишком узкими. Чёрт, как-то же я их носил?
– Пшемек! Иди сюда! – стоило мне только крикнуть, как дверь открылась, пропуская внутрь ухмыляющуюся конопатую физиономию.
– Звали, милсдарь? – Пшемек явно подглядывал за моими попытками одеться, и его это немало повеселило.
– Хватит улыбаться. Скажи лучше, ещё какая-то одежда на мне была?
– Так это… – улыбка сползла с конопатого лица, – было на вас ещё бельё… Только мы, когда с вас штаны стянуть пытались, порвали его случайно. Пришлось выбросить.
– А мне теперь что прикажешь делать?
Пшемек напрягся и явно собрался убежать. Надо было что-то срочно придумать, пока он не смылся.
– Ножницы у вас есть?
– Да, у отца в комнате, в комоде… – Парень мелко задрожал, видимо вообразил себе невесть что с участием ножниц и своих частей тела.