Но делаю именно это.
Отмахиваюсь от этого чувства, проявляя твердость характера.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я ее.
— Хочешь сказать, твоя жена тебе не сказала? — спрашивает мать, слово «жена» она произносит резче.
Я сглатываю, глядя через плечо на Кайлу.
— Прости, — шепчет она, сжимая руки, — я только что столкнулась с ней на улице.
Я злюсь на нее за то, что она не сказала мне, тогда я не был бы так удивлен, как сейчас, но не время ругать ее.
Снова смотрю на мать.
— И чего же ты хочешь? — Крепче хватаюсь за дверь, надеясь, что у меня хватит духу закрыть ее перед лицом матери.
— Просто пришла поздравить тебя с днем рождения.
Я прищуриваюсь, глядя на нее.
— Это все? Ну, я получил поздравление, теперь можешь идти.
— Лаклан, пожалуйста, — умоляюще произносит она. — На улице холодно, а мне... мне сейчас некуда идти. Просто впусти меня, чтобы я могла немного согреться, а потом я уйду и не вернусь.
— Нет, — слышу я, как Кайла возмущается себе под нос. — Лаклан, она врет.
Я разрываюсь. За спиной жена, и мне хочется верить ее словам, что моя мать лжет, только это она всегда и делала. Но кем я буду, если откажу матери? Дело не в том, что она моя биологическая мать, она просто человек.
Не знаю, что делать.
И чем дольше смотрю на мать, тем больше воспоминаний всплывают в памяти.
Наконец я отступаю и открываю дверь пошире.
— Оставайся, пока не согреешься. А потом уходи.
Она с благодарностью улыбается мне.
— О Лаклан, спасибо, спасибо тебе.
Затем торопливо проходит мимо меня, а Кайла не отступает ни на шаг. Обычно я восхищаюсь ее упорством, но сейчас оно может все усложнить. Я знаю, Кайла презирает мою мать.
— Почему бы тебе не вывести собак на прогулку, — говорю я Кайле. Хочу сказать ей, что к тому времени, когда она вернется, моя мать уйдет, надеюсь, навсегда.
Она качает головой, продолжая взглядами метать кинжалы в мою мать.
— Нет, я только что выводила их на улицу.
— Вы вышли всего на пару минут, — говорит мама. — И ты была в халате, может, тебе стоит одеться как следует.
Я морщусь, потому что Кайле это не понравится.
Смотрю на нее. Ага, она вот-вот взорвется.
Бросаю на нее умоляющий взгляд. Я знаю, что она хочет остаться и помочь, защитить меня. Но она не может сражаться за меня во всех моих битвах. Я должен сделать это сам.
В конце концов она сдается, хотя и злится как черт. Натягивает пальто, пристегивает собак и уходит, хлопнув дверью.
— Твоей жене не помешало бы научиться манерам, — говорит мама.
— Кто, твою мать, дал тебе долбаное право говорить о моей жене, — я резко поворачиваюсь и кричу, указывая на нее пальцем. — Поменьше болтай о ней, она тебя не касается.