. Однако уже тогда прозвучали и первые критические замечания (M. Преториус) в адрес теории Литвина.
В опубликованных сочинениях других авторов римское происхождение литовцев сомнению не подвергалось (В. Коннор в 1769 г., Т. Нарбут в 1837 г., И. Бендерис в 1867 г.). Последний учел и сходство некоторых верований, в том числе культ Эскулапа в Риме и Литве. На протяжении всей второй половины XVII — первой половины XVIII в. труд Михалона Литвина оставался известным лишь по изданиям Эльзевиров и извлечениям Харткноха (последними воспользовался И. Лелевель). Возрождение трактата из более чем столетнего забвения произошло благодаря усилиям А. Яблоновского, С. Мальт-Брюна,, И. Бандтке в середине XVIII — первой половине XIX в. Внимание исследователей привлекали освещенные в сочинении вопросы измерения земли, состояние права и образования в Литве[13],. употребление здесь русского языка. Позднее, уже в первой половине XIX в. интерес исследователей сконцентрировался на проблемах происхождения рукописи, ее автора, путях проникновения сочинения в Швейцарию, направленности трактата и т.д.
Относительно мотивов написания трактата исследователи первоначально черпали сведения из вступления к конволюту его издателя И. Я. Грассера. Это было посвящение кн. Октавиану Александру Пронскому, который покинул родину за много лет до 1615 г. ради путешествий по Франции, Италии и Испании и занятий в немецких университетах, в том числе и в Базеле, но после 1615 г. должен был вернуться в Речь Посполитую[14]. И. Я. Грассер предполагал, что Пронскому, «без сомнения, придется по временам сражаться с татарами и москвитянами», в связи с чем ему полезно было бы знать «жизнь сих врагов».
Мнение Грассера о целях издания приняли первые русские исследователи и издатели фрагментов Михалона Н. Калачов и В. Антонович, познакомившие русского читателя с этим произведением в 1854, 1864 и 1890 гг. Первый переводчик трактата на русский язык С. Д. Шестаков пользовался экземпляром издания 1615 г., полученным Московским университетом благодаря содействию И. Даниловича[15].
Правда, В. Антонович к мнению Грассера добавил и свое толкование. «Автор, — писал он, — имел в виду не столько повествование о виденном и слышанном им, сколько цель дидактическую. Очевидно, весь рассказ направлен к тому, чтобы оказать влияние на молодого короля Сигизмунда-Августа и побудить его принять меры к исправлению нравов и подъему энергии в среде литовских земян. С этой целью Михаиле утрирует, с одной стороны, недостатки своих сограждан, с другой — добродетели соседей, причем нередко впадает в противоречие как с самим собою, так и с другими историческими свидетельствами»