Огонь Инферно, конечно, не вот эта головешка, но ведь я черпаю ману из окружающего мира. Так чем раскаленный уголь хуже? Мне ведь нет нужды его создавать, чтобы втянуть из него энергию. Это ведь каждый школьник знает — само по себе горение есть процесс химической реакции. Материал при соблюдении определенных условий отдает заключенную в нем энергию, это один закон на все металлы и газы, он работает для живой и неживой материи. В целом отличается объем выплескиваемой в окружающую среду энергии и температура, необходимая для возгорания. Если реакция слишком быстрая, получится взрыв, как метан в угольной шахте. Но если речь идет о деревяшке, там и энергии меньше, и горение дольше.
Пока мысль не улетучилась из головы, я попытался почувствовать в угле точно такую же ману, какую вынимаю из ядра. Я не могу превратить уже существующее пламя в фаерболл, как нельзя на горящем листе бумаги прогреть целый город. И огнешар — это именно город, огромная пасть, в которой капелька тепла, выделяемая из головешки, практически не существует. Ее мало, она слаба, но она все же есть.
Не зря в Инферно текут лавовые реки, и даже стены вырабатывают тепло. Этот жар, способный испепелить смертного в мгновение ока, поддерживает архидьявола, питает его, дает силы и наполняет мощью. Из огня хозяин домена берет энергию для прорубания плоти вселенных, в одной реакции смешивает время и пространство…
Домен поглощает силу, как ядро, и точно так же отдает ее обратно, когда пожелает его хозяин. Цепочка реакции начинается в телах дьяволов, переходит ко мне, а я наполняю домен, чтобы в итоге получить еще больше, чем мы все вложили.
— Мне не нужно открывать двери в другие миры, — одними губами, чтобы даже Ада не заметила, произнес я, сжимая раскаленный уголь в кулаке. — Только чуть-чуть силы.
Кусок обгорелого дерева рассыпался в прах под моими пальцами. Едва заметная, но ощутимая искорка впиталась в кожу. Я видел, как она скользит по ладони, достигая бледной нити магического потока. Втянулась, тут же сливаясь с ядром.
— Что ты делаешь? — видя, что я больше не всматриваюсь в пепел на собственной руке, спросила дьяволица.
Отряхнув ладони от сажи, я обернулся к ней с улыбкой. Лицо озадаченной и все еще раздраженной Ады показалось мне таким смешным, что напавшая эйфория от столь маленького, но крайне важного успеха, стала очевидной. Немного успокоившись, я подошел к ближайшему дереву и в пару ударов шестопером отбил толстую ветку.
— Раз они хотят воевать, — проговорил, бросая добычу на землю, — я покажу им, что значит бросать вызов архидьяволу.