К полудню они выбрались на городскую окраину. Кот спешил на юго-запад, Радикал удовлетворенно кивнул. Он давно подозревал, что на юго-западе нечисто.
Кот вырулил на шоссе и затрусил по разделительной полосе. Аль-Кахаль нахмурился: бесшабашность объекта угрожала исходу дела. Он прибавил скорости, и зверь, увидев, что его догоняют, свернул на обочину.
- Так-то лучше, - похвалил его преследователь.
Вокруг простирались грязные, топкие поля, и Аль-Кахаль от души надеялся, что кот не двинет через них напрямую. Однако он просчитался, зверь помчался точнехонько в поле. Радикал заскрежетал зубами, проклиная Сон, в котором существуют вязкие пространства и прочие неудобные вещи. Он лишний раз повторил про себя, что нет, сердцу Создателя никак не могут быть милы подобные несовершенства. Затхлые пространства материков, удушливые океаны, колючие льды. Знойные радости экватора, холостое бесплодие бессмысленного космоса, дурочки-звездочки, пресные кварки. А главное - главное, на чем все это держится! На кошачьем хвосте! Рано или поздно этим хвостом махнут, и балагану для слабоумных выйдет сокрушительный шиш.
...Очередной день завершился в чахлом отравленном лесу. Вдали преступно курился комбинат. Аль-Кахаль привалился к сосенке и начал вылизывать одежду; попутно язык-гвоздодер, встречая многочисленные репьи, выхватывал их и отшвыривал прочь. К плащу и брюкам прилипли ломти глины, обувь утратила форму, веревочный галстук сбился на сторону. Кот, уставший от бега, свернулся в клубок под скорбной березой. Время от времени он приоткрывал один глаз и следил за Аль-Кахалем, пытаясь разгадать причины назойливого соседства.
- Я надеюсь, что завтра все выяснится, - в голосе Аль-Кахаля звучало осуждение. - Я очень не люблю котов. Ты знаешь об этом?
Глава 6
С первого взгляда на Минус Первого Захария Фролыч понял, что случилось нечто непредвиденное. Внешность у обоих Консерваторов была такая, что описать ее удавалось лишь в самых общих словах: моложавые, аккуратные, подтянутые, серьезные, похожие, непреклонные - и так далее. В их облике отсутствовали хоть сколько-то запоминающиеся черточки, так что курсанты, грешным делом, путали своих преподавателей, когда встречались с ними вне четкого расписания. Тем более, что те расхаживали в масках. Однажды Минус Второй разоткровенничался и, печально вздыхая, показал Будтову портрет Минус Третьего. Лицо, взиравшее со снимка, в правом углу перечеркнутое траурной ленточкой, не имело со знакомым Топорищем ничего общего. Оно отличалось от своих коллег одним лишь порядковым номером - то есть не больше, чем тройка отличается от двойки и единицы: цифра. Но сегодня дела обстояли иначе. Щеки Минус Первого набрякли, рот провалился, глаза беспокойно шныряли, не находя себе точки фиксации. Руки, перебиравшие бумаги, дрожали мелким бесом.