Что хотела я? Ответа у меня не было. А что вы хотите от неорганизованной, бестолковой меня?
Положа руку на сердце, я понимала, что мне достаточно спринта. Горизонт – линия кажущегося соприкосновения неба с земной или водной поверхностью. Кажущегося! Я не хотела марафона к чему-то кажущемуся, игре воображения. Такой же иллюзии, как доверие.
Нам только кажется, что возможно дойти, добежать, домчать в упряжке ездовых собак до горизонта, так же, как кажется, что доверие существует. Я верила во влюблённость, любовь, страсть, иногда в одержимость, но в доверие – нет.
Кирилл Сафронов – владелец питомника северных ездовых собак, а не волшебник. Он не сможет вернуть то, что лишь кажется.
Однажды мне казалось, что я буду жить долго и счастливо с Вальдемаром Рихтером. Может быть, только долго или просто счастливо. Не было ни единой причины не доверять ему.
Вальдемар всегда был обходительным, вежливым и уступчивым. Делал красивые жесты, дарил баснословно дорогие украшения, которые я впоследствии оставила в особняке Люблянских, в сейфе. Присылал по утрам огромные букеты, корзины с фруктами, покупал дорогие вина. Мы летали на выходные в Европу, а на длинные уик-энды в Пуэрто-Рико или Доминикану.
Ни разу за шесть лет знакомства он не повысил на меня голос, не изменил своему холодному, будто отстранённому тону, не поменял выражения глаз.
Мы не спешили с официальным оформлением отношений. Вернее, не спешила я, казалось глупостью выходить замуж до двадцати пяти лет. Вальдемар же никогда не скрывал, что его интересуют серьёзные отношения, моё нежелание он принимал за проходящую блажь, которая вскоре мне надоест. Что однажды и случилось.
Покачиваясь из стороны в сторону в подвесном кресле из ротанга, находившемся на моей половине сада блистательных Люблянских, я крутила в руках неизменного Ёжкина и продумывала очередной сюжетный ход книги. В этот раз храброму дракончику предстояло спасти из лап чудовища маленького, отважного волшебника.
Солнце светило почти так же ярко, как на берегу Тирренского моря, лучи падали на розарий с живописной белой беседкой в центре. Вид на композицию из привитых роз нарушали две мужские фигуры. Отца семейства Люблянских – человека, благодаря усилиям которого я и наслаждалась тёплым летним днём в благоухающем, ухоженном саду, покачиваясь в кресле, вдыхая насыщенный ароматами воздух. И Вальдемара Рихтера собственной венценосной персоной. В светлых, обманчиво демократичных брюках, рубашке темнее на тон, солнечных очках и с неизменной сдержанно-вежливой улыбкой. Высокий, подтянутый, с царственной осанкой и такими же манерами.