В тот момент я была настолько безмятежно счастлива, что почти любила Вальдемара. Поймите, потомок скандинавских богов – недосягаемая высота для большей части женского населения планеты – стоял в моём саду рядом с моими розами и моим отцом, и сам тоже был моим.
Он обернулся, почувствовав мой взгляд, подошёл, присел у моих ног, сдержанно улыбнулся.
– Фаина? – спросил он. – Ты что-то хотела?
– Выйти за тебя замуж, – не стала держать я интригу.
Откуда, скажите на милость, у столь бесталанной и бестолковой меня возьмётся умение флиртовать с самим богоподобным Вальдемаром Рихтером?
Это случилось за два года до Цюриха, до ночи, когда доверие начало разрушаться и разрушать меня.
Утром после сюрреалистичной ночи в номере, Вальдемар был приветливее обычного, он шутил и даже согласился составить компанию в прогулке по городу. Мы бродили по улицам в готическом, романском стиле, барокко, классицизме, с преобладающей эклектикой, где каждый дом отражал эстетические предпочтения домовладельцев прошлого или настоящего.
Вальдемар выступал в роли экскурсовода, рассказывая, что когда-то на месте города Цюриха стояла германо-кельтская деревня с римским именем Турикум. Жуткую легенду о святых покровителях Цюриха – Феликсе и Регуле. Брат и сестра подверглись пыткам со стороны римских солдат, заставляющих их отречься от своей веры. Они отказались принести жертву Юпитеру и погибли.
В любой местности, куда бы вы ни направились, обязательно будет ходить легенда о мучениках веры или любви. Когда же леденящую историю рассказывал Вальдемар, было сложно не поверить, что это происходило на самом деле. Потомок кельтских богов лукавить не станет.
В номер мы вернулись лишь к ночи, уставшие и довольные. Я-то точно была уставшей, довольной и даже счастливой, несмотря на то, что Ёжкин в очередной раз подвергся злобной критике потомка скандинавских богов. Вальдемар не выглядел уставшим, после длительной прогулки он был свеж и бодр, словно только встал с постели, принял душ и позавтракал.
Нагнувшись под мой рост, который никак не соответствовал будущей госпоже Рихтер, Вальдемар произнёс:
– Я всегда знал, что ты такая девочка.
– Такая, – кивнула я.
В двадцать три года легко соглашаешься с формулировкой «девочка» и «такая», если произносит её кто-то, хотя бы отдалённо похожий на Вальдемара Рихтера, а на меня смотрел недосягаемый для всех остальных женщин мира оригинал.
Я снова, как накануне, оказалась распластана поперёк кровати, снова с интересом наблюдала за происходящим, так же с тайным удовольствием отмечая, что мне нравится происходящее.