Вода – чужеродная среда для человека, в ней невозможно дышать, поэтому я никогда не любила воду. Я любовалась Тирренским морем из окна уютной квартирки, ходила на пляж, набережную и пирс, но никогда не подходила близко, словно мелкая, ласковая волна у берега могла поглотить меня с головой, лишив возможности вдохнуть, а главное – выдохнуть.
В тот день я узнала, что тоническое торможение под струями тропического душа страшнее морской волны и бронхиального спазма.
Вальдемара Рихтера я не видела с того мгновения, как он вышел за стеклянную дверь ванной комнаты.
– Как ты могла? – заламывала руки Артемида Люблянская, вышагивая по моей спальне утром.
К тому времени я почти научилась заново дышать, хоть и на половину лёгких, мышцы перестало сводить судорогой, а разум – корчится от мысли, что он готов снова и снова есть чёртов лютефиск.
– Как ты посмела?! Это Рихтер, сам Рихтер! – продолжала мама.
– Так уж и «сам», – хмыкнул под нос папа.
– Боже мой, боже мой, какой скандал!
– Меньше драмы, – Сергей Люблянский посмотрел на жену, приподнимая брови, будто видел её впервые за много лет.
– Сергей!
– Бросила, значит, есть за что, – философски изрёк папа.
– Какой скандал! – продолжала визжать Артемида, обвиняя меня во всех грехах человечества разом, предрекая вспышку бубонной чумы, нашествие саранчи и ураган Камилла на головы несчастных Люблянских по моей вине.
А чего вы хотите от жутко неорганизованной, бесталанной и бестолковой носительницы второго размера груди и пышных бёдер, на целых пять сантиметров превышающих золотой стандарт в девяносто?
– Я ухожу, – заявила я.
– Куда? – уставилась на меня блистательная в своём несравненном совершенстве Артемида Люблянская.
– Куда? – по привычке я посмотрела на папу, который смерил меня одобряющим взглядом, подмигнул и ответил:
– У тебя есть квартира бабушки Зины.
– Точно! – воскликнула я… И действительно ушла.
Собрала минимум вещей, уложила их в чемодан жизнерадостной расцветки, взяла ноутбук, фотоаппарат, телефон и уехала, с огромным трудом отыскав закинутые в самый дальний угол ключи от квартиры.
Отвезла меня Агриппина, она же деловито объявила, что с нынешнего дня я числюсь в штатном расписании глянцевого спортивного журнала и обязана раз в месяц появляться пред ясны очи старшей сестрицы, отныне моего руководителя, царицы и немного бога.
Той же ночью я открыла файл, чтобы начать третью книгу о Ёжкине, но маленький храбрый дракончик умер – задохнулся под струями воды в душевой кабине в имении блистательных Люблянских. Не смог выбраться из-за неизбежного тонического торможения при встрече с токсичным лизиноазалином…