– Ух ты! – воскликнул хитроумный Одиссей. – Нужно придумать что-нибудь крайне оригинальное.
И в приступе великой мудрости пошел в открытую психологическую атаку, как матросы на зебрах.
В роли матроса выступал сам Одиссей – мореплаватель не последний. В роли летающей и обалдевшей зебры выступил явившийся к Одиссею Гермес, слегка полосатый из-за большого следа от ладони на лице.
– Ты хоть закусь-то не забудь, – выдал Гермес, сунул Одиссею в руки неопознанный корень, научил обращению с Цирцеей и убыл обратно, бормоча что-то о мудрых планах, от которых на Олимпе все нектаром подавились.
Одиссей же невозмутимо явился к Цирцее. Вино с волшебной травой душевно зажевалось волшебной же корнеплодиной. Жезл Цирцеи на своей макушке и колдовские приговоры в духе: «Будь моим окорочком, пятачком и шпикачком» Одиссей встретил хватанием за меч и проникновенным обещанием:
– Да я тебя сейчас… саму на карбонад!
– О нет, это хитроумный Одиссей! – осенило тут Цирцею. – Гермес предсказал мне, что будет, будет тут один, который догадается закусить! Одиссей, я ваша навеки!
И вот тут мудрый эллин стал прототипом для советского плаката – того, на котором гражданин гордо отодвигает чарку. Так же гордо Одиссей отодвинул от себя, последовательно: чашу, яства и саму Цирцею. Заявляя, что первым делом – самолеты, то есть, товарищи, ну а девушки и остальное – пока что в очередь.
Так что волшебнице пришлось пойти в хлев и намазать свиней волшебной мазью, после которой товарищи Одиссея вернулись в кошерное эллинское состояние и стали даже краше и сильнее, чем до того (благодаря клетчатке, которой так много в желудях). А потом Цирцея вообще начала чествовать Одиссея и всех его спутников пирами, в которых подозрительный Эврилох не принимал участия (и немножко все-таки оправдал свое имя).
Но Одиссей был мало того что мудрым – он был мстительным. И потому пробыл на острове Кирки целый год. Отъедаясь, откармливая команду и изо всех сил живописуя свою любовь к Пенелопе (аэды говорят, что от таких живописаний у Цирцеи будто бы даже родились дети). Наводящие вопросы о попутном ветре не помогали. В конце концов Цирцея не выдержала и выдала, что, дорогой, а не пошел бы ты в подземное царство Аида (стучать три раза, спросить Тиресия, а уж он тебе так скажет, так скажет…).
– А это мысль, – заявил хитромудрый и начал сзывать греков.
Греки сзывались очень охотно. Настолько, что один из них даже забыл, что спал на крыше и с маловнятным воплем, поминающим Таната, умение летать и «ой, это не кроватка» с этой самой крыши рухнул, как Бэтмен, не долетевший до Готэма.