тебя ничего не предпринимать. Пообещай мне. Жеребец опасен.
Арабелла с минуту молча смотрела на него, затем ответила, не скрывая досады:
– Хорошо. Я обещаю… не подвергать себя опасности.
* * *
– Арабелла, – тихо позвал Блад и тронул ее за плечо.
Арабелла продолжала ровно и глубоко дышать, но по напряженной позе он догадывался, что она не спит.
«Как, впрочем, и в другие ночи, – сказал он себе, – просто мне было проще считать иначе».
Медленно выдохнув, Блад убрал руку. Арабелла, его жена, свет, озаривший его жизнь, нежное весеннее утро… Она обижена и разгневана на него, и дело не только в Фуэго. Он был благодарен ей – за ее терпение и ненавязчивую заботу, за то, как она оберегала его покой в те краткие часы, которые он проводил дома. И за то, что она ни о чем не расспрашивала его.
Чертово землетрясение! Масштабы катастрофы были столь велики, что он с величайшим трудом удержал ситуацию в своих руках. Люди ожидали его решений, и в их глазах ужас мешался с надеждой. А он, беспрестанно сталкиваясь с невыразимым горем и самой черной подлостью, привык подавлять собственные гнев и отчаяние.
Колоссальное напряжение, в котором он пребывал, оставило ему слишком мало душевных сил на нежность и ласку. В какой-то момент он осознал, что отдалился от жены, и это встревожило его. Он видел, что их отчуждение ранит Арабеллу. Но… наступал новый день, и очередной оползень перекрывал только что восстановленную дорогу или сбежавшие во время землетрясения негры-рабы сжигали плантации тростника или угоняли скот.
Тем досаднее эта глупая ссора. Взбрело же в голову дону Иларио подарить ему Фуэго! Его надо как можно скорее убрать из конюшни. Эмили, у которой недавно появился пони, может нечаянно забраться к жеребцу в стойло. То или иное решение найдется – это не столь важно.
Но Арабелла…
Так ничего и не придумав, Блад провалился в темный омут сна без сновидений.
Свадьба действительно была скромной. Сразу после церемонии, едва стихли здравицы в честь новобрачных, губернатора Блада обступили несколько гостей мистера Грейса, которые решили воспользоваться выпавшей им возможностью и уладить какие-то свои, без сомнения, важные дела. Арабелла слушала звучный голос Питера, доносящийся из-за широких спин, и дивилась самообладанию мужа и его способности противостоять напористым плантаторам, искусно уводя разговор в нужное русло. Про себя желая ему терпения, она вышла на тенистую террасу.
С самого утра они оба делали вид, что ничего не случилось, но размолвка оставила у нее привкус горечи – они ведь и так редко видятся. Возможно, Арабелла приняла слишком близко к сердцу страдания несчастного коня, но и с равнодушием, сквозившим в голосе Питера, смириться она не могла.