Вздрогнув от боли, Блад оттолкнул морду Фуэго и едва сдержался, чтобы не вытянуть его хлыстом:
– Да чтоб ты околел!
Шипя ругательства сквозь стиснутые зубы, он принялся растирать плечо. Андалузец прижал уши и всхрапнул, раздувая ноздри и косясь на него. Арабелла звонко рассмеялась, и Блад тоже невольно усмехнулся, хотя усмешка получилась кривой:
– Кажется, ты обзавелась новым поклонником.
– И притом ревнивым, – поддразнила она мужа.
– Соперника я не потерплю, – предупредил Блад, то ли в шутку, то ли всерьез.
– Он всего лишь защищал меня, – смутившись, ответила Арабелла.
– Ну да, и чуть не выхватил полфунта мяса из моего плеча! – Блад посмотрел на обеспокоенное лицо жены. – Впрочем, коня можно понять – как устоять перед твоей прелестью, любовь моя…
– Так он останется?! – она не скрывала своего ликования.
– Разве я могу разлучить два любящих сердца? – улыбка Питера на этот раз была куда более естественной. – Надеюсь, Фуэго позволит мне подсадить тебя в седло? Дома нас наверняка уже хватились…
Январь 1696 год, Кингстон.
Питер Блад, губернатор Ямайки, – вернее, уже бывший губернатор, – отложил полученное нынешним утром письмо лорда Уиллогби, в котором тот с глубоким сожалением извещал, что наконец-то принимает его отставку. Его преемник был уже назначен, и Бладу следовало дождаться его прибытия на остров и передать дела, а после он был волен вернуться в Англию или выбрать себе любое другое место жительства.
Почти семь лет он был губернатором острова. И в эти годы вместились и ослепляющая радость, и страшное бедствие… Бладу до сих пор случалось видеть во сне развалины домов Порт-Ройяла, из под которых неумолчно лились стоны и призывы о помощи. Смерть тогда была близко, так близко, что он ощущал ее леденящее дыхание на своем лице. А затем – отчаянная, на грани и за гранью отпущенных человеку сил, борьба со стихией…
Блад вздохнул. Он не знал, хочет ли вернуться в Англию. Необозримые просторы Нового Света, его многоцветье и пряные ароматы, яркое небо, отраженное в водах Карибского моря, проникли в его кровь, стали частью его самого. Море, омывающее берега его родины, было совсем другим. Ему вновь придется привыкать к Англии, ее неброской прелести, пастельным тонам и туманам. И уже не будет того чувства свободы, которое он ощущал все последние годы.
А сможет ли прижиться там Арабелла? Сможет ли она полюбить вересковые пустоши и известняковые холмы Сомерсетшира? Наверняка климат Англии покажется ей слишком промозглым.
Ну что же, его средств хватит, чтобы вести обеспеченную жизнь и в любой другой колонии Нового Света. Возможно, ему стоит подумать об этом? Но чем же он займется? Деятельная натура Блада отвергала праздную жизнь, однако на этот вопрос у экс-губернатора тоже пока не было ответа.