– Мигель… – в округлившихся глазах младшего брата был испуг, – ох, Мигель…
Из-за угла часовни донеслись шаркающие шаги. Наверняка, отец Матео услышал звон бьющегося стекла.
– Бежим! – Мигель дернул Диего за руку.
Они побежали к конюшне, где, никем не замеченные, забрались на сеновал. Снаружи раздавался сердитый голос отца, и сердца мальчиков замирали. Однако в конюшню так никто и не заглянул. Постепенно все стихло. Приподнявшись, Мигель некоторое время прислушивался, затем оглянулся на Диего:
– Все ушли. Пора выбираться, – Но тот отрицательно покачал головой. – Тебе-то чего боятся, трусишка? – Младший брат обиженно насупился, но решения своего не изменил.
Тогда Мигель досадливо махнул рукой: – Ну и сиди тут, пока тебя мыши не загрызут.
Он съехал с груды сена, и, отряхнув с одежды сухие травинки, гордо прошествовал к дверям.
Мигель бродил в окрестностях замка около часа. И ему неоткуда было знать, что вскоре после его ухода отец догадается обыскать конюшню. Конечно же, Диего нашли, и он предстал перед разгневанным отцом. Однако мальчик упорно отрицал их с братом причастность к происшедшему. Придя еще в большую ярость, дон Алехандро приказал Лопе, их конюху, выпороть Диего. Но все было тщетно. Стойкость младшего сына, судя по всему, явилась неожиданностью для дона Алехандро и поколебала его уверенность в виновности кого-то из детей. Он остановил наказание и велел Диего убираться на все четыре стороны.
Лопе и рассказал обо всем этом вернувшемуся Мигелю. Потрясенный, тот бросился на поиски брата и насилу отыскал его в самом дальнем, заросшем жасмином и свинчаткой уголке сада.
– Диего… – брат смотрел исподлобья и на его чумазых щеках еще не просохли дорожки слез. Это еще больше усугубило терзания Мигеля: – Я сейчас же пойду к отцу и все расскажу!
Однако Диего запротестовал:
– Не надо!
– Почему? Ты терпел боль из-за меня!
– Тогда получится… – Диего всхлипнул, но сказал твердо и уверено: – что я терпел зря.
Мигель изумленно уставился на брата, не зная, что возразить, а тот добавил, пытаясь улыбнуться: – Я не хочу, чтобы и тебе пришлось… терпеть. Да и не очень-то было и больно. Лопе меня жалел.
К удивлению Мигеля, отец не стал расспрашивать его. Он лишь сообщил им с Диего свой вердикт: поскольку виновника не представляется возможным выявить, а проступок слишком серьезный, чтобы оставаться без последствий, оба непочтительных отпрыска целый месяц будут соблюдать самый строгий пост, дабы смирить гордыню и задуматься о пагубности греха лжи. На том все и закончилось…
* * *
..Усталость налила тяжестью тело, следовало бы вернуться к опостылевшему креслу и отдохнуть, однако, не желая поддаваться слабости, де Эспиноса свернул с дорожки на главную аллею сада. Он думал о брате – каким тот был в детстве и юности. Их дружба с годами превратилась в глубокую привязанность, хотя виделись они нечасто…