Выдав все это, она забрала папку, на прощание окинула меня таким взглядом, что, если бы он мог сжигать заживо, от меня бы уже осталась кучка пепла, и вышла из палаты. Я помолчал, хмыкнул, пожал плечами, и прилег на кровать со словами:
— Тоже мне, напугала ежа голой задницей.
Не знаю, как другим, но мне нравилось находиться в больнице. В моей прошлой жизни со мной чего только не случалось — то руку ломал, то ногу, то геморрой от долгого сидения за компом выскакивал, то сердечко от недостатка кислорода из-за круглосуточного сидения в четырех стенах пошаливало. В больницах я бывал часто, особенно в нашей, районной, больница для меня второй дом. Побыть несколько дней в полном покое и тишине, привести мысли в порядок — поймут только интроверты. А тут тебе еще и высококачественные условия содержания, мечта пенсионера. Так что я лег, заложил руки за голову, поудобнее устроил ноги, и начал не спеша, со вкусом думать, раскладывая по полочкам все произошедшее со мной за последние несколько дней.
В палату заглянул доктор, его лицо заметно покраснело.
— Ушла?
— Ушла.
— Несусветная наглость — требовать от меня отпустить пациента сразу же после такой сложной и тонкой операции, как переселение в новое тело, — он вытащил из кармана брюк платок, и промокнул вспотевший лоб. — Кстати, вам нужно спуститься вниз, в морг. Пал Палыч ждет, у него ваше мертвое… в смысле, бывшее тело.
Меня передернуло. И так мертвецов не люблю, а тут еще такое! Но придется идти, надо же будет потом самого себя похоронить по-человечески.
Морг я нашел быстро, один из местных санитаров проводил меня, а сам остался ждать у выхода. Пал Палычем оказался грустный дедушка в очках, сверкающий розовой лысиной. Сверившись по документам, он повел меня в дальний конец помещения. Я шел, и изо всех сил старался не смотреть на окружающие нас холодильники.
— Давно такого не видел, — поведал Пал Палыч. — Либо я чего-то не понимаю, либо охота на людей вышла на новый уровень. У вас, кстати, нервы крепкие? Вам нужно будет опознать труп, и подписать одну бумажку.
— Ладно, подпишем, — сказал я, хотя мне хотелось удрать отсюда, и больше никогда не возвращаться.
У стены стояла медицинская каталка, на которой лежало человеческое тело, накрытое простыней. Первое, что мне бросилось в глаза — сильное выпирание последней в районе правого колена. Надо же, а я что, во время смерти ногу в колене сгибал? Что-то не припомню. Или это были предсмертные судороги?
— Присмотритесь внимательно, — предупредил Пал Палыч, и одним резким движением сдернул простыню. У меня вырвался крик ужаса.