— С братом, значит? Так больше я ничем помочь не могу пока. С утра приду, снадобье принесу. Поить будешь и примочки менять, чем чаще, тем лучше — быстрее спадет опухоль. Не спишь, касатик? Слышал?
— Мне с тобой поговорить надо, — подал голос больной. — Наедине, — добавил он с нажимом.
— Поговорим конечно, — покладисто отозвалась бабулька и, взяв из стопки белья на столе чистую простыню, оторвала от неё широкую полосу.
В четыре руки мы споро перетянули грудную клетку его милости. Несчастный шипел сквозь зубы и тихо мычал, когда приходилось его приподнимать и укладывать обратно.
— Выйди-ка, дева, — обернулась знахарка, накрывая виконта одеялом.
Безропотно открыла дверь и осторожно огляделась на предмет посторонних в коридоре. Вышла и неспешно двинулась к лестнице на первый этаж. Если спускаться по самой стеночке — ступени не скрипят. Обеденный зал был уже пуст. Как и вчера, одна лишь лампа освещала столешницу барной стойки, за которой трактирщик натирал тряпицей пивные кружки.
— Добрый вечер, — поздоровалась тихо.
Мужчина вздрогнул, чуть не выпустив посудину из рук.
— Я с вами, госпожа, заикой сделаюсь. Что, ведьма помогла?
— Да, спасибо. А я к вам с новой просьбой.
— Слушаю.
— Мне нужно отправить письмо. Я могу у вас попросить бумагу, конверт и… писчие принадлежности?
— Да это завсегда пожалуйста! — Бородач неторопливо приблизился к высокому узкому стеллажу в углу за стойкой, выдвинул один из ящичков и протянул мне чернильницу-непроливайку, короткое белое перо с металлическим наконечником, тонкую стопку листков и большой серого цвета конверт.
Я растерянно посмотрела на трактирщика и отступила на шаг, почти растворяясь во мраке темного помещения. Взять все это из его рук — значит, выйти на свет! Проверять дядьку на крепость здоровья желания не было.
Хозяин заведения, не поняв моего маневра, удивленно вскинул брови.
Сверху заскрипели ступеньки под ногами спускающейся знахарки.
— Как Селма, Доран? — насмешливо спросила женщина и понимающе хмыкнула, оценив своим зорким глазом мою непростую ситуацию.
— Что ей будет, как кобыла носится уже, — проворчал трактирщик, все так же держа навесу принадлежности для письма.
— Пойдем-ка, девонька, проводишь старуху, — с этими словами она подошла к хозяину, сграбастала заказ странной постоялицы из его рук и направилась к выходу.
Я встрепенулась и поспешила за догадливой и находчивой бабулькой.
Стояла, вдыхала полной грудью свежий ночной воздух. Все пространство полнилось звуками до боли знакомыми и родными: перекликались за садовой оградой лягушки; звонко трещал в кустах у крыльца сверчок; мотылёк бился о стекло, стремясь к теплу и тусклому свету, льющемуся из окна. Громко всхрапнула лошадь в конюшне. Пахло лесом, влажными травами и немного дымком. Оказывается, где-то рядом речка. Шум быстрой воды ласкал слух, сопровождая ночные шорохи и трели особым аккомпанементом.