Одна я стояла оглушенная, растерянная и ничего не понимающая. Как сомнамбула заторможенно переводила взгляд с одного участника дерзкого налета на другого, пока на мою персону не обратили внимание.
— Что стоишь, корова? Упала быстро! — рявкнул один из них, сверкнув свирепо серо-голубыми глазами и навел на меня оружие, отобранное у нашего бессознательного после апперкота секьюрити.
Под дулом ИЖа медленно стала опускаться под стол. И после того, как тот самый верзила за шкварник выволок управляющего из кабинета и потащил его в хранилище, до вашей покорной слуги дошел весь кошмар и реальность происходящего.
Сидела, согнув ноги в коленях, прижавшись спиной к тумбе с ящичками для канцелярии, и наблюдала, как стремительно развиваются события. Собранность и хладнокровие налетчиков восхищали и одновременно приводили в ужас. Они организованно рассредоточились по всему помещению, контролируя каждое движение заложников и успевая при этом вытряхивать личные карманы и сумочки сотрудников на предмет содержимого. Телефоны у скулящих сослуживиц и посетителя отобрали сразу. Затем в большой пакет полетели бумажники и барсетки. Настойчиво «попросили» кассира снять с себя бриллиантовые серёжки — женщина от волнения и страха чуть мочки ушей себе не порвала!
— Две минуты! — крикнул, глядя на наручные часы, видимо, главарь, не участвовавший во всем этом беспределе.
— Ну-ка, что ты там прячешь?
Я не сразу поняла, что это именно ко мне обратился вооруженный молодчик. Подняла на него взгляд и, заикаясь, прошептала:
— Н-ничего.
И только тогда осознала, что судорожно сжимаю в кулачке подарок старика. Перед глазами появилось дуло огнестрела.
— Три минуты!
— Цацку сама снимешь или помочь?!
Находясь в каком-то пришибленном состоянии, сначала часто закивала, потом отрицательно замотала головой, ещё сильнее сцепив пальцы на обереге. «Не отдам. Мой!»
— Четыре минуты! Уходим! — прозвучал приказ.
Стоявший надо мной грабитель нервно оглянулся на своих отступающих к выходу подельников и, просвистев сквозь зубы ругательство, замахнулся пистолетом для удара.
Страх за собственную жизнь мертвой хваткой сжал сердце. Зажмурилась в ожидании страшной боли и мысленно взвыла: «Божечка, пронеси!»
И тут произошло странное. Кругляш в ладони вдруг вспыхнул невыносимым жаром. Я невольно дернулась, пытаясь разжать руку, и громко вскрикнула. Мой же личный палач, выдав ёмкое и забористое словцо, отшатнулся от меня, невольно меняя траекторию движения руки и… нажал на курок.