В конце семидесятых они познакомились на первом курсе Плехановского института — уроженец Москвы двадцатилетний Руслан Купцов, только что отслуживший два года срочной службы в должности писаря в штабе Московского военного округа и восемнадцатилетняя девчонка из Свердловска, дочь высокопоставленного областного партработника. Присмотревшись друг к другу, они поняли, что их многое объединяет, в частности полное и абсолютное презрение ко всем, кто назывался у них бранным словом «романтики». «Романтиков» они ненавидели и презирали. Эти люди не вписывались во вложенную им родителями схему человеческих взаимоотношений. Пробивая себе дорогу, они сперва стали комсомольскими боссами своего факультета, потом, на заре горбачевской перестройки, превратились в преуспевающих деятелей ЦК комсомола. Жениться они не спешили — к чему стеснять себя оформлением отношений, которые можно было изредка прерывать для интересных и приятных встреч с другими? Они друг другу не мешали; наоборот — помогали пробивать толпу, которая с введением демократии совсем распоясалась.
…Когда в Москве появился Ельцин, Полина Быкова, отец которой был другом первого президента России, попала сперва в горком партии, потом в Белый дом, а потом и в Кремль, официально занимая при своем боссе незаметную должность референта, а неофициально — серого кардинала. Политтехнологом она была великолепным, нутром чувствуя политическую конъюнктуру. Власти и у нее было побольше, чем у премьера; во всяком случае, президент весьма ценил мнение своей необыкновенно умной да еще и красивой советницы. И конечно же, ни в чем ей не отказывал. Следовательно, верный друг Руслан Купцов вместе с ней вошел в касту «неприкосновенных», «своих», которым можно все… Ну, или почти все.
Следующий президент принял Полину от своего предшественника, так сказать, по наследству, ибо тоже ценил умение Быковой в нужное время подать весьма дельный совет и разработать тонкое решение проблемы. Кто-то даже называл ее «русской Кондолизой Райс», но, обладая не меньшим влиянием, на страницы газет и на телеэкраны Полина Быкова никогда не лезла. Зато в том, что ее лучше иметь другом, чем врагом, на своем печальном опыте убедились Гусинский и в особенности Ходорковский, который до сих пор безуспешно изучал на зоне специальность «швея-мотористка». Кстати, когда ему в очередной раз отказали в условно-досрочном освобождении, судья так и записала в мотивировке отказа: «Не смог освоить специальность “швея-мотористка”». И смех, конечно, но и грех великий. Кое в каких кругах, перефразировав известную поговорку, утверждали, что «страшней Полины зверя нет».