Заброшенная могила

Отполированный до блеска штык лопаты раз за разом вонзался в податливую весеннюю землю Троекуровского кладбища. Рабочий Гера Шалименко углубился в яму по грудь и решил, что настало время покурить. Он вытащил из кармана пачку «Кэмэла», щелкнул зажигалкой и выпустил струю дыма в теплый апрельский воздух. Потом достал из другого кармана плоскую фляжку и сделал солидный глоток.

— Гера, скоро клиента привезут! — раздался откуда-то сверху голос бригадира. — Потом покуришь!

Гера вздохнул, бросил сигарету на дно могилы и снова воткнул в землю лопату. Через минуту он заорал:

— Кира, мать твою! Тут кости!

Над бруствером могилы появилась мощная фигура бригадира.

— Какие там кости? Место вроде чистое…

— Посмотри сам…

Кирилл Волынов нагнулся над ямой.

— Во, холера, точно, кости… А там что? Остатки гроба? Глянь…

Гера наклонился и лопатой пошевелил землю.

— Ну… чья-то могила. Что делать будем?

— А ничего. Сейчас тару принесу, ссыплешь все в нее и…

— Кира… А… если кто-то из потомков появится? Ты же мне сказал, что на этом месте не было захоронения…

Волынов, который вчера с помощью особо приближенных рабочих снес с этой заброшенной могилы старый памятник и надгробье и увез в неизвестном направлении, ответил:

— Дурак ты, Гера. Круглый дурак. Вся Москва… да что там — вся Россия на костях стоит. Давай выкапывай!

Гера содрогнулся. На кладбище он работал недавно, был принят сюда по рекомендации завмага с должности грузчика при магазине, где не смог работать по причине перманентного пьянства коллег и его самого, что отражалось на нервной системе беременной жены, родственницы того самого завмага. Да и платили тут в три раза больше… Жену и будущего сына он, несмотря на неожиданную женитьбу по залету, готов был полюбить. Но выкапывать столетние кости… Брать их руками и класть в какую-то тару… Геру чуть не вырвало. Но что оставалось делать?

Гера копнул лопатой. На поверхность выскочил череп. Белый, вылизанный смертью и временем. Нижняя челюсть отвалилась…

…Он никогда не играл черепами в футбол, в отличие от пацанов, которые жили возле старинных кладбищ, стараниями большевиков превращенных в парки «культуры и отдыха». В первые годы советской власти такие «парки» были усеяны останками их прадедов и прабабок. Гера родился намного позже — в те времена, когда вражда предков и потомков была сведена к «решениям партии и правительства», регулирующим всего лишь порядок захоронений, но не их полное уничтожение. Поэтому выкопанные кости для него были просто человеческими костями, но не останками «классовых врагов», покоившихся под мраморными памятниками кладбищ старой Москвы. И Гера заорал: