Лукан молча уставился на нее, понимая, что у него отвисла челюсть. Он знал эту женщину очень близко, все еще любил ее с каждым ударом своего пустого, разбитого сердца. Но та Анка, которую он знал, предпочитала сливаться с фоном. Та, что стояла сейчас перед ним с приподнятой бровью, без единого слова требовала его полного внимания. Она заставила его кровь бежать. Ее присутствие схватило его за член и безжалостно сжало.
— Анка?
Ее кривоватая маленькая улыбка насмехалась над ним. Его скромная Анка сменилась вспыльчивой, которая будет царапаться и бороться за то, во что верила. Ему нужно, чтобы она снова поверила в него.
— Ты сказал мне, что моя вчерашняя одежда не подходит для уроков. Слишком мешковатая и тому подобное, как ты сказал. Надеюсь, сегодня такой проблемы нет?
Это был не вопрос, а вызов. Очевидно, за последние двадцать четыре часа изменилось что-то еще, кроме ее гардероба. Нечто более глубокое. Эта внешняя трансформация отражала изменения внутри нее, и Лукан хотел знать подробности. В прошлом он мог просто прижать ее к себе и спросить, что ее беспокоит. Один взгляд в ее огненно-янтарные глаза сказал ему, что она бросила перчатку к его ногам, вызывая его жить с ее вызовом или обуздать его. Баррикады вокруг ее сердца и разума стояли крепкие и прочные. Пока он снова не завоюет ее доверие, перелезть через них будет непросто.
Лукан улыбнулся в ответ. «Знаешь что, любовь моя? Теперь я все понимаю. Да начнется битва…»
Если она хотела бросить ему вызов, чтобы вернуть себе сердце, тело и душу, он с радостью согласится. По крайней мере, он снова в игре, больше не отгораживаясь от боли, которую она держала как щит, и своего собственного сожаления.
Обрывки его поучительного разговора с Торпом эхом отдавались у него в голове. «Ее травма не вызвала в ней эту покорную потребность, Лукан. Передача себя другому позволяет ей отдавать самые нежные части своей души и отпускать свою боль, но при этом сохранять способность остановить сцену в любое время, когда она пожелает, — то, чего у нее не было, когда ее изнасиловали. Шок просто вызвал необходимость угодить, которую она, вероятно, всегда испытывала, ожидая, что правильный мужчина поймет ее».
Правильный человек, Шок? Только не для Анки.
Но теперь Лукан понял, что заставило ее искать его руководства во время их спаривания в том, как лучше всего она может угодить ему в одежде и манерах. Он просто предположил, что она хочет вписаться и получить одобрение от его очень традиционных родителей, несмотря на то что ее семья была менее чем безупречной. Возможно, в какой-то степени это было правдой, но теперь он понял, что это был не единственный ее мотив. Он был так чертовски глуп последние три месяца, позволяя своей боли, смятению и чувству вины за все, что она пережила, управлять им. Никогда больше. Самое худшее, что он мог сейчас сделать, — это продолжать сохранять дистанцию между ними. На самом деле он подозревал, что его самой большой ошибкой было зализывать раны из-за ее отказа, а не требовать, чтобы она вернулась домой несколько месяцев назад. Ей не нужно было время, чтобы исцелиться; она могла сделать это и дома. Что ей действительно было нужно, так это знать, что он все еще заботится о ней.