Ее глаза вызывающе сверкнули.
— Прекрати разговаривать со мной, как с трехлетним ребенком, ты, чертов ублюдок.
— Может быть, я и чертов ублюдок, но из тех, кто готов пробежать пять километров. А ты? Если нет, я предлагаю ответить на мой вопрос или услышать другой, а затем решить.
Она раздраженно поджала губы. Анке это могло не понравиться, но она нуждалась в этом. Это сработало. Это был самый продуктивный разговор, который они вели после ее исчезновения. Женщина, вошедшая сюда десять минут назад, обладала куда более сильной волей, чем та Анка, с которой он жил. Этот человек сражался… но ему было больно. Если бы он был достаточно умен и тверд, она бы в конце концов снова начала доверять ему и полагаться на него. Он просто должен был держать себя в руках, проявлять терпение и позволять ей решать все самой, подталкивая ее то туда, то сюда, когда она этого требовала.
— Что еще ты хочешь знать? — она стиснула зубы.
— Если ты не хочешь рассказать мне, что я сделал, чтобы разозлить тебя, тогда я хочу услышать, что именно сделал с тобой Матиас.
Ее янтарные глаза широко раскрылись от ужаса. Она вскочила, отпрянула назад, опрокинув стул. Тот с грохотом упал на деревянный пол.
— Ни в коем случае.
Лукан не мог ошибиться, услышав дрожь в ее голосе. Ему очень хотелось заключить ее в объятия и заверить, что она может доверить ему свою историю, что ничто из того, что она скажет, не заставит его волноваться меньше. В конце концов, он должен узнать подробности ее травмы. Она не могла по-настоящему начать исцеляться, пока не откроет правду.
Расстроенный ее молчаливостью, он придал лицу мягкое, но решительное выражение.
— Анка, я дал тебе выбор. На самом деле их было несколько. Выбери один из двух вопросов, выбери пятикилометровую пробежку или выход. Я был более чем справедлив.
Она сглотнула и принялась расхаживать вокруг стула. Лукан чуть не прикусил язык, глядя на нежный изгиб ее бедер и изящный изгиб попы, на шелковистую косу, свисавшую до самой поясницы, умоляя его потянуть за нее и согнуть ее спину, пока ее губы не задрожали бы прямо под его губами. Сколько времени прошло с тех пор, как он целовал ее, вдыхал ее запах? Попробовал ее на вкус? Всего лишь три месяца… и все же — вечность. Черт побери, как же он по ней скучал!
Анка резко повернулась к нему, выражение ее лица было резким и решительным.
— Тогда ладно. Я побегу. Позволь мне взять кроссовки. Я вернусь…
— Нет. Ты должна бежать сейчас. В этих ботинках. Или этот вариант не обсуждается.
— Я не могу, и ты чертовски хорошо это знаешь.