Подавив ревность, он прочистил горло:
— Я вам не помешал?
Анка виновато подпрыгнула, потом резко повернулась к нему лицом:
— Нет. У Брэма возник вопрос. Я планировала вернуться в тренировочный зал и подождать тебя.
Возможно, но когда Лукан посмотрел поверх ее головы на лицо Брэма, он увидел кое-что другое. Ни похоти, ни какого-либо романтического интереса. Догадка. Здесь что-то было.
— Не сегодня, — сказал Брэм. — У нас с Луканом есть незаконченное дело. Возвращайся завтра.
Она резко повернулась к лидеру Братьев Судного Дня:
— Мне нужно это время для тренировок. Я не буду тебе полезна, если не смогу быть готовой к следующей битве, и я…
— И все это будет абсолютно бесполезно, если мы не будем готовы к тому, что должно произойти.
Брэм хотел поговорить с ним. Теперь Лукан все понял. Он кивнул Анке:
— Завтра рано утром, любовь моя. Я освобожу весь день, чтобы мы могли продолжить работу.
Губы Анки бунтующе сжались, и она, казалось, была готова спорить. Черт возьми, он скорее прижмет ее к себе, заставит эти губы смягчиться под его губами, отвезет ее домой и уложит в постель, которую они делили столетие…
— Лукан? — резко проговорил Брэм.
Он вернулся к тому, что было здесь и сейчас.
— Да?
— Мы уходим прямо сейчас. Пойдем.
— Конечно.
Но Анка стояла рядом, глядя на него так, словно хотела остаться, довериться ему… потом ее лицо стало маской, и она кивнула:
— Тогда завтра.
Прежде чем он успел сказать еще хоть слово, она вышла из комнаты и телепортировалась прочь из поместья.
— Да что с тобой такое? — спросил он у Брэма. — Завтра у вас обоих будет время строить друг другу глазки. Сегодня… с ней что-то не так. Ты заметил?
Невозможно было не заметить ее напряженное, оборонительное поведение раньше.
— В тот момент, когда прибыл Шок…
— Она замерла еще до этого. Когда мы начали говорить об условиях, чтобы заполучить в свои руки смертоносное зелье Морганны.
Лукан сглотнул, чувствуя себя полным идиотом. Боже, она была травмирована, а он был слишком ревнив и зол, чтобы понять, как сильно она нуждается в утешении.
— Разговоры о Матиасе, о работе с ним… должно быть, это пугает ее.
Брэм поморщился:
— И неудивительно почему. Я не знаю точно, что он сделал с Анкой, но мы все можем догадаться.
Вот именно. И Лукан лежал без сна ночь за ночью в течение многих месяцев, ругая себя за то, что не смог распознать опасность для нее, за то, что позволил ей быть жестокой, за то, что не пришел ей на помощь, когда она нуждалась в нем.
— Мы должны укрыть ее от него. Сделать все возможное.
Лицо Брэма напряглось.
— Она хочет стать воином. Мне не нравится, что кому-то из нас приходится иметь дело с жестокими подонками, но это связано с войной.