— Если можно…
Она вновь наполнила кружку водой из кувшина, скрывшись за изголовьем его ложа, и вернулась к Грейву. На этот раз он пил не так жадно, небольшими глотками, растягивая удовольствие и перекатывая свежую, чистую воду во рту, чтобы хорошенько смягчить воспаленные губы и сухую глотку.
— Благодарю, — сказал он, поднимая на нее глаза.
Леди Ройз смотрела не на лицо, а куда-то ему в грудь, словно задумавшись о своем. От звука его голоса она вздрогнула и встретилась с ним взглядом.
— Я велю лекарю принести вам отвар, облегчающий боль… когда он освободится.
— Вы очень добры ко мне, леди Ройз, — давно забытые слова вежливости теперь лились из него сами собой.
— Ложитесь и постарайтесь уснуть. Не волнуйтесь, вы не останетесь в одиночестве — за вами будут присматривать.
Он осторожно лег, стараясь не кривить лицо и чувствуя, как от напряжения и боли на лбу выступают капельки пота. Леди Ройз вновь заботливо накрыла его простыней и тихо вышла из комнаты.
Когда за ней захлопнулась дверь, он почувствовал себя опустошенным.
Глава 3. Милосердие вместо виселицы
Гвен отчего-то не могла найти себе места в собственном замке. Учитывая обстоятельства, все сложилось довольно неплохо. Замок выстоял, каменщики срочно принялись заделывать дыру в крепостной стене — на этот раз как полагается; враги были повержены, а сама Гвен осталась жива.
Единственное, что мучило ее совесть, — войско потеряло убитыми около двух десятков храбрых солдат. Во дворе над телами павших героев голосили вдовы и дети, и Гвен вышла к ним, чтобы высказать свои соболезнования и слова утешения. Она посулила достойные выплаты семьям отважных бойцов, сложивших голову во имя защиты замка, но сама понимала, что утрату мужей, сыновей и братьев ничем не восполнить.
— Не нужны нам деньги! — возопила одна женщина, потрясая рукой над телом юного воина, вероятнее всего, ее сына. — Мы требуем возмездия!
— Господь бог велел нам всем проявлять милосердие… — начала было Гвен, но ее перебил хор возмущенных женских голосов.
— Мести! Мести! Казнить их! Повесить! — раздавалось повсюду.
К ней подступили стражники, видимо, опасаясь, что в нее полетят камни, но Гвен знаком велела им держаться в стороне. Она молчала, переводя взгляд с одного разгневанного и перекошенного болью утраты лица на другое, до тех пор, пока нестройный хор голосов не утих. Люди смотрели на нее выжидающе — и это были не только женщины, оплакивающие павших воинов. Во внутреннем дворе собрались все жители замка.
— Если вы хотите мести, вы выбрали не того сюзерена, — холодно молвила Гвен, понимая, что обрекает себя на людскую ненависть. — Я всегда говорила и говорю — вы вольны сами выбирать себе хозяина. Ваши отцы, мужья, сыновья положили свои головы за то, чтобы все мы остались живы. Они герои, и нет благодарности более той, что я испытываю к павшим воинам. Но так было и будет — мне служат лишь те, кто готов проявить свою верность и впустить в свое сердце милосердие.