Потому-то, когда на большой перемене она внезапно прошла мимо него возле учительской, он даже не сообразил, кто это. Понадобилось несколько полновесных секунд, прежде чем в мозгу шевельнулось: «Что?..»
— Юкино-сэнсэй! — удивлённо закричала шедшая вместе с ним Хироми Сато ещё до того, как Такао оглянулся, и бросилась к той женщине.
Он проводил Сато взглядом, медленно повернулся и увидел своего классного руководителя Ито, а рядом с ним — Её.
Юкино-сэнсэй?..
Он застыл на месте, смысл этих слов не укладывался у него в голове, а к ней сбежались и другие ученики, обступив её со всех сторон. И все звали: «Сэнсэй, сэнсэй!..»
— Простите, ребята.
Стоило ему это услышать, как по телу пробежала дрожь. Такой знакомый, убаюкивающий, неуверенный голос.
«Что она здесь делает?» — в беспорядке метались мысли Такао.
— Я буду в школе до конца пятого урока. Если хотите, можем спокойно поговорить позже, — сказала она окружившим её ученикам, отвела взгляд, а потом внезапно посмотрела на Такао. Их глаза встретились. Ему показалось, что она вот-вот заплачет.
Это Она...
От того, что он её увидел, сработал условный рефлекс, и его охватила радость, но это чувство тут же унесло прочь чем-то похожим на раздражение, а то, в свою очередь, вытеснили замешательство и сомнение. Ему вдруг стало нечем дышать, словно сильный ветер выдул из воздуха весь кислород.
— Надо же, Юкино-тян пришла в школу, — удивлённым тоном сказал стоявший рядом Мацумото, и его голос звучал как будто издалека.
От Сато с Мацумото он и узнал, что случилось с Юкино-сэнсэй.
Что с прошлого года ученицы из класса, которым она руководила, постоянно её травили. Что по какому-то недоразумению они решили, будто учительница отбила у одной из них парня, и устроили коллективный бойкот её уроков. Что в дело даже вмешались чьи-то родители, и её довели до того, что она больше не могла приходить в школу. Что в итоге она решила уволиться. И наконец, что зачинщиком и организатором всего этого была девушка по имени Сёко Айдзава.
Такао жутко разозлился. Только не понял, на кого именно — на Сёко ли Айдзаву, на Неё, за то, что утаила свою профессию, или на себя самого, за то, что ничего не знал.
И всё-таки ему удалось загнать поглубже клокотавшую внутри ярость и кое-как дотерпеть до окончания занятий. Пока звенел звонок, означавший, что можно идти домой, он молча наблюдал из окна кабинета на втором этаже, как Она выходит через ворота. За ней, конечно же, увязались несколько учеников, они плакали. Закат в тот день был ядовито-красного цвета. Затем Такао направился прямиком в кабинет двенадцатого класса. Отыскал ту самую Айдзаву и сказал: